— Такая вот история, — закончил мужчина, сидящий перед столом Гаммеджа.
— Письмо Каббина в нашем архиве? — спросил Гаммедж.
— Да.
— Как оно попало к Джоббинсу?
— Не знаю. Наверное, копия хранится в архиве Каббина.
— Понятно.
Напротив Гаммеджа сидел Нелсон Хардисти, директор по связям с общественностью. Гаммедж смотрел на него и думал: неужели Хардисти полагает, что пришел к нему по действительно важному делу?
— Так что же нам делать? — спросил он Хардисти.
— Все будет зависеть от того, как отреагирует пресса.
— А она, по-вашему, отреагирует?
— Это очень интересный материал.
— Не представляю себе, кого он может заинтересовать.
— Политика. Профсоюзная политика.
— И вы думаете, что я должен подготовить заявление?
— Потому-то я и позвонил вам сегодня утром…
— В семь часов.
— Я думал, это важно, мистер Гаммедж.
— В этом у меня сомнений нет.
— Если хотите, я набросаю черновик.
— Нет, я смогу надиктовать его сам.
— Да, но лучше бы побыстрее.
— Я продиктую его вам прямо сейчас.
— Но я могу что-то не запомнить, исказить.
— Заявление будет состоять из двух слов. «Никаких комментариев». Вы сможете это запомнить?
Хардисти густо покраснел.
— Да, смогу.
— И вот что еще.
— Слушаю.
— Завтра, к пяти вечера, на моем столе должна лежать служебная записка с перечнем веских причин, по которым мы должны расформировать отдел по связям с общественностью.
— Вы серьезно?
— Да. Абсолютно серьезно.
— Вы же не думаете, что это я…
— К пяти часам, Хардисти.
— Я уволен?
— Это будет зависеть от того, как вы справитесь с моим поручением.
— Но…
— На сегодня все, Хардисти.
После его ухода Гаммедж развернул кресло и долго смотрел на умирающее озеро. «Почему я это сделал? — спросил он себя. — Наверное, потому, что мне это понравилось».
* * *
Тем же утром, в пятницу, четыре человека, сделавших ставку на победу или проигрыш Каббина, волей случая встретились в Национальном аэропорту Вашингтона и благодаря тому же случаю полетели в Чикаго одним рейсом компании «Юнайтед эйр лайнс». Трое белых и один черный. Белые: Уолтер Пенри, Питер Мэджари и Тед Лоусон. Черный — Марвин Хармс. Белые хотели, чтобы Дональд Каббин остался президентом профсоюза, черный жаждал его поражения, но всех их мало заботило, какими средствами будет достигнута победа. Хармс, правда, еще не придумал, как подтасовать результаты выборов.
Однако, полагал Хармс, подтасовка результатов голосования ни в коей мере не отличалась от любого другого воровства. А потому все следовало обставить так, чтобы тебя не поймали. В Чикаго результаты выборов подтасовывали неоднократно, и Хармс уже позвонил человеку, который набил руку в этом деле. Ему предложили прийти в три часа дня. Индиго Бун мог принять его только в это время.
