Непонятно было одно — почему имперцы медлят. Длинный день Верной уже кончался; времени, чтобы пройти несколько километров от Волчьего Логова до ущелья, было более чем достаточно.
«Что ж, — подумал вождь Волков. — Остается только ждать». Сам Ратибор с отрядом отборных воинов расположился на сопке, перекрывая огнем выход из ущелья. Когда егеря попадут под перекрестный огонь, им останется лишь бежать.
Зашипел наручный комм Ратибора.
— Вождь! На сопках…
— Что?
В этот момент со стороны ущелья донесся шум боя: сухой треск гауссовок и взрывы. Поначалу Ратибор не понял, что происходит — дорога была по-прежнему пустынной — но, увидев пулеметные трассы и белые следы ракет, идущие к позициям древлян с окрестных сопок, сообразил, в чем дело.
Охотников не стал ломиться по ущелью. Его егеря обошли засаду по горам, и, заняв окрестные сопки, безнаказанно расстреливали древлян сверху вниз. Ратибор не успел даже отдать никакого приказа: мужи рода Волка, бросив позиции, побежали по дороге. И попали под огонь имперской артиллерии, бившей с закрытых позиций. Ущелье быстро покрылось трупами в буро-зеленых древлянских рубахах.
— Здесь мы не удержимся, — сказал Ратибор, вставая. — Отступаем. Но мы еще повоюем.
Когда длинный день Верной закончился, древлян отбросили обратно к перевалу. К тому времени из трехсот бойцов у Ратибора осталось меньше сотни. Молодой вождь сделал, что мог: потерпев неудачу с засадой, он разбил войско на небольшие — пять — десять человек — группы, и попытался измотать имперцев мелкими стычками. Но безуспешно: сталкиваясь с горцами, егеря не лезли под пули, а расстреливали врагов из тяжелых пулеметов и ракетометов. Поскольку древляне почти все свое тяжелое оружие (которого у них и так было не густо) потеряли в бою в ущелье, им нечем было ответить на огонь имперских пулеметчиков и ракетчиков.
Вечером Ратибор собрал свое поредевшее воинство и вновь обратился к ним с речью. — Это наша земля, — сказал он. Здесь кости наших предков, наши дома и наши корни! Мы умрем, но не отступим и не сдадимся!
Воины молчали. Они хорошо понимали, что продолжи они сражаться — погибнут все уже через несколько часов. Но никто не возразил. Выставив часовых, Ратибор приказал остальным отдыхать.
Предслава попыталась поговорить с вождем, но он оттолкнул ее. Ратибор вообще вел себя странно: то садился у костра, бормоча что-то себе под нос, то принимался метаться по лагерю. Ложиться, похоже, он не собирался.
