И рядом с тобой горячая, осыпающая тебя поцелуями женщина, ничего не требующая взамен.
Незатухающий огонь угадывался в глубине её взгляда.
— Чего молчишь? Тебе хорошо со мной? — поглаживая меня, допытывалась она.
В ответ я выключил светильник, погружаясь в тёплые волны страсти с этой красивой, нежной и ласковой женщиной.
— А-ах, — в изнеможении простонала Валя. — А ты молодец! Опытный мужчина!
— Да ну-у… Какой там у меня опыт? А вот ты — да! Красавица! Знаешь ты кого мне напоминаешь?
— Кого–нибудь из твоих подружек? Да? А говоришь — неопытный.
— Спящую Данаю с картины художника Рембранта, вот кого!
— Вот как! Ну тогда ты…
— Аполлон Бельведерский?!
— Нет! Просто сладкая конфетка! Будешь моим любовником на время всей твоей учёбы, а я буду тебе помогать учиться: красиво одевать тебя, обувать…
— А твой муж?
— Он китобой. Каждый год уходит в море на десять месяцев. А я без мужчины никак не могу. С ума схожу. Но теперь у меня есть ты. Алик, муж мой, на китобойной флотилии «Слава» в путину ушёл, не скоро возвратится. Мой семилетний сынишка на Седанке у мамы. Вдвоём с тобой будем пить сладчайший напиток любви.
— А как же твой кинозал?
— Да я всего на один рейс и пошла…Чтобы тебя найти! Пошли в душ!
Мы покувыркались в огромной ванне в шапках мыльной пены, освежились под прохладными струями душа. Обмотавшись махровыми фирменными полотенцами, упали в кожаное кресло, покрытое чехлом из белого шёлка, и пили из хрустальных бокалов болгарское вино «Бисер». Валя сидела у меня на коленях, её обнажённая грудь касалась моего лица. Ухватив меня за шею, увлекла за собой на ковёр, по которому в разные времена толклись босыми ногами важные пассажиры «Ганзы» — «Советского Союза». Наконец, утомлённые приятной усталостью, повалились в кровать, и забросив ноги друг на друга, заснули крепчайшим сном.
Когда мы проснулись, на палубе слышались крики, топот, грохот якорных цепей и брашпилей, завыванье сирен буксиров.
Океанский лайнер «Советский Союз», благополучно совершив рейс из Петропавловска — Камчатского, швартовался к морскому вокзалу Владивостока.
Остров Назинский… Я не намеревался приставать к нему. Тем более, ночевать на чвакающем под ногами берегу. Если бы не маленький бурый комочек, бултыхающийся на сучковатом бревне посреди реки. Я не сразу понял, что это зайчонок. Малыш, обречённый на гибель, прижав уши, проплывал мимо. У меня сжалось сердце при виде удручающего положения, в котором оказалось несчастное животное. Выручить его из беды было моей первой мыслью, но как? Ствол дерева белел ободранными острыми сучьями, и приближаться к нему, раскачиваясь на волнах, было крайне опасно.
