Лицо Старрока покрылось пятнами; он был потрясен: уж чего–чего, а этих–то своих тайн он никому не поверял — даже жене. Сильно удивилась и женская часть их компании. А Грех погладил бороду и заговорил примирительно:
— Простите, если я неловко выражаюсь и трогаю деликатные струны. Я человек простой, а кроме того, пожил в Америке. Там не принято разводить церемоний. Если уж вы меня принимаете в свою команду, то знайте: я вот такой и другим быть не умею. От хороших людей меня бы следовало держать подальше, — до тех пор, пока я не наберусь культуры.
Тишина за столом установилась такая, что слышно было, как хрустит на зубах салат и у Старрока клацают челюсти. И никто не нарушал этой тишины. А Грех, словно бы распаляемый жаром своих откровений, продолжал:
— Не понимаю ваших «новых русских», которые детей своих посылают на учебу в Америку. Америка — это сумасшедший дом, и люди там похожи на зверей, заблудившихся в лесу и сильно оголодавших. Стоит им встретить существо слабое, и они набрасываются на него, словно тигры. Вы еще не знаете Америку. Она сейчас тянет к России свою жадную лапу, но того не разумеет, что Россия, в отличие от нее, представляет собой самонастраивающуюся систему. В ней каждая поломка возбуждает спасительную инерцию и сообщает новую, доселе небывалую энергию. Так запрограммировал русских Бог, а американцы ни в Бога, ни в черта не верят. А потому не понимают, как это в России до сих пор сохранились такие понятия, как совесть, долг, честь, любовь. Их пожирают наркотики и спид, алкоголь и табак. Бедствием страны стал автомобиль. Все это в России тоже есть, но слава Богу, не в таком количестве. Здесь еще сохраняются люди, которые пишут книги, и не только бесовские, сочиняют музыку, рисуют и лепят. Здесь есть физики и математики, философы и химики. Америка таких людей уже давно не производит; она их покупает. И ваш покорный слуга трудился у них в лаборатории, где весь персонал был из купленных в России, Германии, Японии, Корее. В одном они большие мастера — загребать чужие деньги. Недавно они вычистили русские банки и за русское золото покупают русских же ученых и инженеров. Но вы меня извините: я разговорился и, кажется, понес не в ту степь. Теперь мы с вами будем в одной шайке — тут, я думаю, можно позволить себе и некоторые откровенности.
При слове «шайка» Старрок и вовсе смешался, а Лида, не успев отвернуться и зажать рот руками, прыснула, но, впрочем, тут же справилась и лишь озорные смешливые зайчики не смогла выгнать из глаз. Катя тоже улыбалась, но эта не скрывала своего радостного удивления и почти детского восторга от такой фамильярности заморского гостя. Она, конечно, все поняла; и то, что Грех знает себе цену, и что Старрок вцепится в него зубами и будет терпеть любые унижения ради миллионов, которые этот молодец способен из любого банка перекинуть на его счета. Все это она поняла, и ей было забавно наблюдать почти театральную сцену, но все–таки она не одобряла такого рискованного шутовства со стороны Греха. Полагала, что он чрезмерно хулиганист и даже глуповат. Ей же почему–то хотелось, чтобы он был и умным, и хитрым, и в разговоре со Старроком проявлял тонкую дипломатичность.
