Сама она прошла к полковнику, закрыла дверь изнутри. Тот лежал в комнате отдыха, тяжело дышал и к майору даже не повернулся. Едва слышным голосом спросил:
— Это ты, Кэт? Иди сюда.
Она подошла и села рядом с изголовьем. Положила руку на лоб больного.
— Что с вами?
— А-а, шакал бакинский! Ой–ой–ой, что наделал, что наделал! У меня так болит сердце. И голова. Все болит.
— Да что случилось? Говорите же!
— Ты спрашиваешь — да?.. Чечен — человек, ингуш плохой, но тоже человек. Осетин совсем плохой, но тоже человек. Грузин еще хуже, но и он человек. Баку, Ереван — там нет человеков, там живут шакалы. Ай–яй!.. Ну, ладно. Не буду говорить. Ничего не скажу. И ты не говори, что мне плохо. И Старроку, нашему генералу, не говори. Лечи меня здесь, а ему скажи: болен Автандил, поехал домой. И больше никому и ничего. Нам нельзя дэлать шум. Позови Тихого и дай ему вот это… Достал из–под подушки бумажку, протянул майору.
— Пусть накроет этот адрес и заберет оттуда всех дэвочек. Там их сто. Спрячьте их в другом пансионате — в нашем. И мы снова их будем продавать. В Иран пошлем. В Париж и Турцию. Балшие дэньги возьмем. Да? Ты меня слышишь?..
Майор удивилась: «Что он говорит?.. Он бредит и в беспамятстве выбалтывает сокровенные мысли». Катя догадывалась, что он и сам участвует в торговых операциях, но всегда молчал об этом!
Достала из сумочки миниатюрный магнитофон, положила на стол. Автандил заплетающимся языком продолжал:
— Кривой нос — знаешь? Да?.. Вы его привезли. И других привезли. Знаешь?..
— Знаю, знаю. Старый такой. Нос тонкий, горбатый и — набок.
— Набок пошел. Так, так. Он главный у них. Даст дэнег Старроку, и его выпустят. Слышишь?..
— Старроку?.. Как это Старроку можно дать дэньги? Он генерал, начальник милиции.
Полковник приподнял голову, выпучил темные, как ночь, глаза, захрипел:
— Дэвка! Ты как говоришь? Если ты майор — мало давай. Если генерал — много давай. А если нэт дэнег — можно жить? Да?.. У нас в горах нэльзя жить. А в Москве можно? Да?..
И уронил голову на подушку.
Катя подумала: «А он, все–таки, талантливый человек, этот ряженый полковник. Чечены говорят по–другому, а этот вошел в роль грузина и усвоил их интонацию голоса, акцента, и даже длинные речевые обороты говорит по–ихнему. Правда, он жил в горах на границе с Грузией, общался с грузинами и даже, как рассказал однажды, любил грузинку, но отец ему сказал: брось паршивую овцу! Грузины трусливый народ, куста боятся, полюби чеченку!..» И он взял замуж чеченку, но всю жизнь помнил волоокую грузинку.
