Замыслил Вадим страшное дело: убить Андрона, и он для этого придумывал разные способы, но вот так убить, чтобы звон об этом по всей России пошел, он еще не придумал.
Кашин, как и многие другие инженеры, почти каждый день ходил на работу. Но однажды Андрон отвел в сторонку Вадима и, захватив цепкими пальцами борт его куртки, доверительно, как близкому человеку, сказал:
— Ходи на собрание акционеров, ты будешь тоже немножко богатым.
— Богатым? Как?..
— Акционеры все будут богатыми. Они же капиталисты!
— Вы тоже капиталист?
— Хо! Ты спрашиваешь? Ты всегда был чуточку малохольный и теперь никак не можешь сообразить, что пришла новая система. Победили диссиденты!
— Кого победили?
— Ты что делаешь идиотские глаза? Победили тех, кто сидел в Кремле и делал себе коммунизм. Себе делал, не тебе же! Ну, вот: диссиденты их сковырнули.
— Но я не знаю, кто такие диссиденты, — продолжал разыгрывать дурачка Вадим.
— Это такие наши ребята, которые делали шум. Они подняли волну, и от нее все развалилось, и ты теперь будешь хозяином завода. Не так уж много хозяином, но все–таки…
— Я не покупал акции. У меня нет денег.
— Бухгалтер тебе даст. Полпроцента.
— Половина одного процента? Это что — курам на смех?
Андрон удивился, откинул назад голову, словно опасался удара. Заговорил недовольным и будто бы обиженным тоном:
— Ты кое–что смыслишь в электроприборах, но в акциях? Где тебе понимать! Четверть процента — это капитал! Ты потом увидишь, какой это капитал. А я тебе даю полпроцента. Ты говори спасибо и беги.
Кашин не знал, куда он должен бежать, но согласился взять полпроцента. При этом подумал: чем черт не шутит! Все–таки хозяин завода. Он даже усомнился: стоит ли убивать Андрона? Однако и после этого зарплату ему и его сотрудникам не прибавили.
Тех, кто не хотел уходить с завода по своей воле, не прогоняли. Такая была установка министра Уринсона. Видимо, там, в Кремле, боялись бузы. Что же касается Кашина, он Балалайкину был нужен.
Среди новых хозяев завода особую активность проявлял Юра Марголис, в прошлом сотрудник конструкторской группы Кашина и какой–то дальний родственник жены Вадима.
Кашин его спросил:
— А ты чего?..
— Как — чего?
— Ну тут… возле Андрона крутишься.
— Я акционер.
— И я акционер. Но что же из этого следует?
Юра передернул усами и, торжествующе сверкнув маленькими серо–зелеными глазками, проговорил:
— У тебя–то акций — с гулькин нос, а у меня шестнадцать процентов. А если ты заглянешь в устав акционеров, там прочтешь: кто имеет десять процентов — тот уже директор. Десять! А у меня — шестнадцать! Смекаешь? Я — директор!
