— Чье воплощение? — тихо спросил Зенон, невольно вздрагивая.
— Бафомета! — со страхом прошептал мистер Смит, и вынув из жилетного кармана щепотку соли, стал суеверно сыпать ее вокруг себя.
— Бафомета? — переспросил Зенон, ничего не понимая.
— Тише! Не станем больше произносить этого имени! Боже мой! — вдруг крикнул он, падая на стул, потому что раздался близкий и страшный крик пантеры.
Зенон выбежал в коридор; ему показалось, что Ба ревела у самых его дверей, но коридор был совершенно пуст.
— Должно быть, рычит в клетке, может быть, голодна, — объяснял он, стараясь сохранять спокойствие.
— Нет, нет, в этом должен быть какой-то смысл! Я ведь еще не знаю, является ли Ба только животным, не знаю…
— А чем же она является? Не самим ли Бафометом? — издевался Зенон.
— Тише, тише!.. Несчастный, не знаешь, что так произнесенное имя могло в этот миг для кого-то стать смертью, несчастьем, болезнью…
— Каким же это образом? Подхватывает на рога и уносит на Бланкенберг? — продолжал он издеваться.
— Все представляет из себя страшную загадку. Нас окружает мрак, в котором таятся ужас и вечная смерть. Есть слова убивающие, есть имена, от звука которых рассыпаются миры, есть желания, возникающие против нашей воли, есть мысли, от которых зависит движение звезд. Мы, как слепорожденные, ощупью блуждаем в вечном мраке, пока не настанет день освободительницы-смерти, мы с отчаянной верой придерживаемся земного праха и зовем громким голосом: ничего нет, кроме нашей слепой глупости! Но мир еще прозреет, мучительно прозреет! Пусть он побивает камнями пророков, пусть издевается над собственной душой, он все-таки должен быть спасен силой нашей веры и желаний, мы выведем его из бездны, выведем из греховного плена. Наша истина спасет мир! Но пока еще Тот царит и правит миром, гнездится во всех сердцах, подстерегает, ведет смертную борьбу с Богом… — с жаром шептал он, поднявшись с места.
— Старые, разрушенные предания, давно умершие мумии символов, воскресающие в самом трезвом столетии среди самого трезвого народа, вечная тоска по жизни, вечная боязнь смерти!
— А вы читали «Изиду без покрывала»? — неожиданно спросил мистер Смит.
— Читал, вернее, Джо говорил мне о ней, и я пришел к убеждению, что Блаватская не более как обыкновеннейшая, даже вульгарная шарлатанка, а ее книжка представляет собой смесь бреда и сознательной лжи, рассчитанной на доверчивость наивных людей.
— Величайшая женщина, какую только имел человеческий род, первая святая нашей церкви, а вы о ней говорите как об уличной шарлатанке! — простонал Смит.
