Мисс Эллен, которая в это время осторожно приближалась к ним, произнесла своим тихим и мягким, как елей, голосом:
«Благодарная жена заботится о муже своем, и радует его, и утучняет кости его».
— Жалкая болтовня верблюжьих пастухов! Повторяешь, как фонограф.
Мисс Долли разозлилась, потому что сестра ее очень часто, иногда совершенно некстати, подымала руку и вдохновенно произносила первую попавшуюся цитату.
— Хотя это очень удачно обрисовывает отношение мужчин к женщинам, — прибавила она. — Радует его и утучняет кости его! Да, вы только этого ищете в браке, только этого!
Но Зенон не дал вывести себя из равновесия и не выступал в защиту мужчин — все ее теории были ему хорошо известны и скучны. Он только из вежливости холодно ответил:
— Может, не все ищут только этого.
— Вас я не имела в виду, нет, я слишком хорошо знаю ваш возвышенный образ мыслей и так высоко ценю вас, что совсем не имею опасений относительно будущего моей дорогой Бэти, я совершенно уверена в ее счастье.
Бэти только улыбнулась в ответ на такую неожиданную заботу о ее счастье — слишком уж хорошо она ее знала; а мисс Эллен уже подымала руку и открывала рот, чтобы произнести соответствующий текст из священного писания, но Долли удержала ее решительным жестом и обратилась к Зенону, пытаясь атаковать его с другой стороны, чтобы втянуть в спор:
— Как вам понравилась Одетта?
— Я незнаком с этой пьесой, я не хожу в театр.
— Как, вы не посещаете театра?
— Да, вот уже пять лет, как я не был в театре.
— Значит, вы ходите только на концерты и оперы?
— Так как я сам немного занимаюсь музыкой, то не бываю и в опере и вообще принципиально не хожу ни на какие зрелища.
— Даже принципиально? У вас, должно быть, есть для этого какие-нибудь особые основания?
— Очень простые и самые обыкновенные, — улыбнулся Зенон.
«Сотрется грех вместе с грешником», — торжественно произнесла мисс Эллен.
Зенон вспыхнул. Это с ним случалось очень редко, но тем сильнее его охватывало волнение.
— Попросту мне опротивела эта низкая ложь, называемая театром, и я возненавидел глупость, притворство и торгашество, имитирующие искусство. Довольно с меня этих ужимок, довольно этих жестов в пустоту, этих шутовских подделок под жизнь, обезьяньих подражаний, поз, долженствующих изображать человека, и всего этого обезумевшего от гордости зверинца авторов, актеров и рукоплещущей, опьяневшей от глупости черни.
— Чего же ты хочешь? — оживленно спросил Джо, переставая играть.
