Он чувствовал себя удивительно спокойно, бодро и вполне владел собой; некоторое время он прислушивался к громкому разговору, смотрел на Магатму, который в это время встал и направился к Джо, а затем, понизив голос, обратился к Дэзи:
— Знаете, мисс, пантера чуть-чуть на меня не бросилась.
— Почти невероятно: она ласкова, как ребенок; может быть, она меня искала, и поэтому показалось, что хочет броситься.
— Села на вашу шаль и так страшно глядела, готовясь прыгнуть, что, если бы не приказание мистера Гуру, она, наверное, бросилась бы на меня.
— Очень извиняюсь перед вами за ваш минутный испуг!
— Ах нет, я не заслужил вашего извинения, так как совсем не испугался.
— Даже самый короткий миг страха неприятен.
— К сожалению, я не пережил даже такого мига. Я в этом отношении обижен природой, не могу и у других понять чувства страха, потому что никогда не пережил его сам.
— Никогда? — переспросила, оживляясь, Дэзи.
— Я, конечно, имею в виду страх перед какими-нибудь материальными опасностями, — такого страха я не испытываю никогда.
— А иного рода опасности? — Губы ее дрогнули, открывая ряд ослепительно белых зубов, грудь поднялась в стремительном, сдерживаемом волнении.
— Иных я не знаю, не знаю до сих пор об их существовании.
— Должно быть… наверное, существуют… бывают такие, о каких и сны не дают представления, даже самые мучительные сны…
— Я думаю, что только в помутившихся душах, в больных мозгах могут рождаться ужасные видения.
— Нет, не только там их источник, — они могут тайно пребывать и около нас, в живом мире, но только далеко, вне круга наших материальных представлений, в поле иного зрения.
Голос ее стал тише и перешел в робкий шепот; она склонила голову над журналом, а глаза ее, потухнув, блуждали по комнате.
Им уже не удалось вернуться к свободному, легкому разговору; напрасно Зенон старался достичь этого, начиная говорить об интересных, на его взгляд, вещах и предметах, он пытался даже иронизировать, чтобы вывести ее из молчаливого состояния, но она отвечала неохотно, порой нетерпеливо, уже не глядя на него и даже не замечая, как он молча поднялся с места, задетый, почти обиженный ее невниманием.
Он прошелся по комнате, но так неловко, что чуть не раздавил кошек, довольно холодно извинился перед мистрис Трэси и, раздраженный, сев к фисгармонии, стал нехотя перебирать пальцами клавиши, думая о странном поведении Дэзи.
В глубине комнаты, около камина, стояли Магатма и Джо с группой других мужчин. Они громко и оживленно разговаривали, но Зенон услышал только последнюю фразу индуса:
