Казалось, что в первый момент он собирался с силами и только затем уже бросился в атаку. Между ним и карибу было пятьдесят футов. Он покрыл уже половину этого пространства одним взмахом, как громадный, катившийся шар, когда в первый раз его заслышали животные. Они рассыпались в стороны. Но было уже поздно. Только одна быстрая, горячая лошадь могла бы опередить Тира, а он уже выиграл момент. С быстротою ветра он бросился наперерез двухгодовалому карибу и затем, без всяких видимых усилий, все еще как громадный шар, он ринулся на него, свалил его – и все было кончено. Правой лапой он обнял молодого карибу за плечи, а затем, точно человек рукой, схватил его левой лапой за морду. Затем он повалился на землю, как делал это всегда. Он не задавил свою жертву до смерти. Он согнул в колене заднюю лапу, и когда опять разгибал ее, то пятью ее острыми, как ножи, когтями распорол карибу живот. После этого Тир поднялся на ноги, огляделся вокруг и отряхнулся всем телом, заревев так, что этот его рев мог быть понят и как торжество по поводу победы, и как приглашение, адресованное к Мускве, разделить с ним трапезу.
Если это было приглашением, то маленький рыжеголовый медвежонок не заставил себя долго упрашивать. Прежде всего он понюхал и отведал теплой крови – и это сделал в первый раз в своей жизни. Гризли обыкновенно не убивают крупной дичи. Разве только некоторые из них. Большинство – вегетарианцы, с мясной диетой в виде маленьких живых существ, вроде кротов, сурков и дикобразов. Иногда случается гризли загнать и карибу, козу, барана, оленя и даже лося. Таков был и Тир. Таким же со временем будет и Мусква, хотя бы он принадлежал и к черной породе, а не к семейству Ursus horribilis.
Целые два часа оба правили тризну, но не с такою жадностью, как голодные собаки, а с чувством, с толком и с расстановкой настоящих гурманов. Лежа на животе и поместившись между двух передних лап Тира, Мусква слизывал кровь и ворчал при этом, как котенок, которому попал в зубы кусочек вкусного мясца. Тир же, как и при всех своих экскурсиях за пищей, прежде всего старался добраться до самого лакомого кусочка. Он отдирал от почек и с кишок тоненькие листочки жира и, полузакрыв глаза, съедал целые аршины самих кишок. Последние лучи солнца погасли на вершинах гор, и за сумерками тотчас же последовала темнота. Было уже совсем ничего не видно, когда они наконец покончили с едой, и маленький Мусква стал таким же в ширину, каким был в длину.
