— Нет, не другое дело, Кузьма Федорович. И тогда и сейчас решало одно и то же — сила нашего советского человека. А ты человеческую душу со счетов своих канцелярских скинул, пренебрег ею, и потому, помяни мое слово, будешь в обозе у жизни плестись.
Мосолов в раздражении дернул плечом, хотел что-то сказать, но в это время его жена вышла на порог и крикнула:
— Пожалуйте к столу!
Они пошли в комнату, и, пока хозяйка потчевала Василия холодным каймаком и вяленой рыбой, он, волнуясь, говорил Мосолову:
— Рыбака надо убеждать делом, Кузьма Федорович. Он болтовне не поверит, ему надо видеть результаты новых форм хозяйства, а так…
Глядя на Василия, Мосолов думал раздраженно: «Только петушится, герой, а посади его на мое место да заставь план выполнять, он не то запоет!..»
— Ладно, Кириллыч, — хмуро сказал Мосолов, — видать, мы один другого не понимаем. Я тебе уже сказал что препятствий для твоего рыбпункта никто чинить не будет. Бери себе, пожалуйста, амбарчик, который на винограднике стоит, и развертывай на здоровье рыбпункт. — Кузьма Федорович поднялся, походил по комнате и заговорил глухо: — А что касается колхоза, то тут мы по-разному на дело глядим. Ты, друг милый, землю копытом роешь, выше себя прыгнуть хочешь, как конь норовистый, а я свой расчет имею.
— При чем тут расчет? — пожал плечами Василий,
— А при том, что перво-наперво надо в колхозе дисциплину укрепить, обязательство перед государством выполнить, силы расставить правильно, а потом уже бить наверняка, чтобы не иметь поражения. Ясно?
— Бросим об этом, — поднялся Василий, — все равно мы так ни до чего не договоримся. Лучше поставить вопрос о хозяйственном плане артели на партийном собрании, с людьми посоветоваться, а потом решение принимать.
Темнея от гнева, Мосолов со стуком отодвинул стул.
— Что ж, можно и на партийном собрании поговорить, — сказал он тихо, — а только, товарищ лейтенант, рановато вы меня в отстающие записали…
Когда Василий ушел, Кузьма Федорович долго ходил по комнате, глядя себе под ноги.
«Без году неделю в станице находится, — думал он о Зубове, — а уже учить меня вздумал и дорогу колхозу определять…»
Но, как ни злился Мосолов, его все-таки тревожила мысль о том, что он, гвардии сержант, коммунист и герой войны, что-то напутал и потому совершает какую-то серьезную ошибку.
Зубов же хотя и жалел Мосолова, но считал, что поступил правильно, сказав председателю все, что думал.
Не желая отрывать старых рыбаков от лова, Зубов пошел к Тосе Белявской, чтобы договориться о помощи со стороны комсомольцев.
