По воскресеньям на станичной площади, между аптекой и правлением полеводческого колхоза, собирался плавучий базар: колхозницы привозили на каюках крынки со сметаной, бутылки с молоком, картофель, соленую рыбу, связанных попарно цыплят. Покупатели, лихо управляя легкими каюками, пробирались между затопленными базарными стойками, приценивались к продуктам и, купив бутылку молока или десяток яиц, уплывали к своим усадьбам.
Василий впервые в жизни наблюдал такое зрелище. Вместе с Витькой он починил старый Марфин каюк и с утра до вечера плавал по затопленной станице, любуясь ее великолепным, почти сказочным видом. В станичных садах уже зацвели стоящие в воде деревья, и тонкие ветви их, осыпанные белой кипенью пахучих лепестков, отражались в спокойном, широком, как небо, голубом разливе. Над деревьями с тихим жужжанием кружились сытые, охваченные сладостной ленью шмели, серые аленки, красные солнышки с прозрачными крыльями.
Спасаясь от губительной воды, на ветвях багровели целые колонии насекомых. Легкий весенний ветерок нес по всей станице крепкий, дурманящий запах цветущих деревьев, трав и влажной, теплой земли.
Время от времени Зубов выезжал с досмотрщиком ка своей моторной лодке.
Сверкая медью и стеклами, оставляя за кормой пенный, разбегающийся веером след, нарядная «Стерлядь» летела по разливу, точно выпущенный из пушки снаряд. Воде, казалось, не было конца: до светлеющих на горизонте правобережных донецких высот разлилась она могучим, спокойным потоком, сровняла все холмы и западины займища, накрыла ерики, озера, мочажины и остановилась, застыла, отражая чистую голубизну сияющего неба.
— Эх, красота какая, Василь Кириллыч! — вздыхал Прохоров, осматривая необъятную водную гладь. — Вот родился я в этой станице, вырос тут, уже, можно сказать, стариться стал, а все не могу налюбоваться на наши места и считаю, что красивше их нету на свете.
— Да, Иван Никанорович, красиво! — соглашался Василий.
— Куда уж красивше! Тут бы только жить и жить в этой благодати.
Поглядывая на Зубова кроткими, слезящимися глазами, кашляя и сморкаясь, досмотрщик бормотал умиленно:
— И ведь злого немало у нас есть… На днях вот мошка налетит, цельная туча мошки, спасенья от нее не найдешь… Потом, апосля мошки, комар заявится и, чуть солнышко на закат, зачнет грызть, проклятый… А ведь, скажите, любят наши люди свои места. Ни мошка, ни комар, ни наводнение — ничего наших станичников отсюда не выгонит! Привыкли!
