— Муж у меня был ранен в голову аж под самым Берлином. Списали его с госпиталя в чистую отставку. Пожил он дома семь месяцев, а потом помер от мозговой болезни, кровоизлияние называется. Осталась я одна с сыном Витькой, пятнадцатый год ему. Сама цельный день на работе — я в сетчиковой бригаде состою, — а сын школу не кончил, в седьмой класс ходит и в колхозе работает. Вот так и живем…
Василий слушал словоохотливую хозяйку, поигрывал с пестрой кошкой, сидевшей на табурете, но его уже разморило от жары, и он все чаще поглядывал на дверь, за которой видна была пышно взбитая постель.
— Идите спать, — наконец спохватилась Марфа, — небось промерзли в дороге, а я вас разговором своим задерживаю.
Он поблагодарил, взял лампу и вошел в отведенную ему комнату. Это была обычная казачья горенка, с фотографиями на стенах, с высоким сундуком в углу, со столом, покрытым чистой голубой скатертью.
— Вот тут и будете жить, ежели понравится, — сказала Марфа, — а не понравится, председатель вам другую квартиру найдет.
— Спасибо, мне очень нравится, — смутился Василий.
— Ну, спите спокойно, а я пойду дожидаться своего гуляку. Должно быть, в избе-читальне засиделся.
Она ушла, плотно притворив дверь.
Василий расстегнул ремень, вынул из кобуры пистолет, сунул его под подушку, стащил сапоги, быстро разделся и лег под одеяло.
— Можно взять лампу! — крикнул он Марфе. — Я уже лег.
— Нехай стоит, я после возьму, — отозвалась женщина.
Жестяная лампа скупо освещала край скатерти, цветы на подоконнике, темную икону в углу. Сквозь маленькое, затянутое льдом оконце, прочертив на чистом глиняном полу голубую дорожку, пробивался лунный свет. Где-то на краю улицы залаяла собака, потом кто-то прошел, скрипя сапогами по затвердевшему на морозе снегу.
Василий закрыл глаза. Вот и началось наконец то, о чем он мечтал. Остались позади фронтовые дороги, годы пребывания в техникуме, веселые споры в шумном студенческом общежитии. С завтрашнего дня он, Василий Зубов, начинал новую жизнь.
«Интересно, как это все получится», — подумал Василий.
Он вспомнил свой последний разговор с начальником Рыбвода Бардиным, который подписывал ему направление в голубовский инспекторский участок.
«Смотрите, Зубов, — сказал Бардин, — вы назначаетесь в трудный район. В техникуме вас обучили всему, чему надо, — от ихтиологии и рыбоводства до коллоидной химии, — но на реке вы с первых же шагов убедитесь, что это еще далеко не все. Именно там, на реке, вам придется сдавать настоящий экзамен, запомните это…»
