— Подшейте, пожалуйста…
За открытой дверью сарая были видны медленно летящие хлопья снега. Неподалеку, за ледяной полосой речушки, опушенные инеем, белели высокие тополя.
— Скоро весна, — задумчиво сказал Зубов.
Он вышел из сарая, набрал горсть снега и стал тереть испачканную краской ладонь. Возвращаясь, он нечаянно толкнул Груню, и она тихо вскрикнула, уронив иглу.
— Что вы? — испугался Зубов.
— Н-ничего…
Он взял ее руку и увидел на тоненьком Грунином пальце каплю крови.
— Как же это? — пробормотал он. — Это я виноват… Минутку… Надо сейчас же…
— Ничего не надо, — отрывисто сказала Груня и, краснея, склонилась над шитьем…
6
В середине февраля после сильных морозов началась оттепель. Вокруг станичных домов из-под талого снега показалась земля. Снег на реке потемнел, набряк от влаги и стал рыхлым и податливым. Целыми днями над рекой, особенно там, где проходила санная дорога, кружилось воронье.
На левобережье, среди лесных полян Тополихи и в молодой, засыпанной снегом лесопосадке, начались суматошные заячьи свадьбы. Поднявшись на крутой берег Дона, можно было видеть сотни заячьих следов. Разбрасывая лапками снег, зайцы бегали по лесу во всех направлениях, путали следы, сходились на белых полянах и, облюбовав какую-нибудь старую, покрытую обледенелыми водорослями вербу, начинали вокруг нее веселую свалку.
Иногда, опустив острую морду, по заячьему следу шла отощавшая за зиму лиса. Острый запах свалявшейся на лежках заячьей шерсти дразнил ее, она часами плутала по свежим следам на снегу, наспех съедала подвернувшуюся мышь-полевку и, провожаемая насмешливым стрекотанием вездесущих сорок, бежала дальше.
…Груня Прохорова почти каждый день бродила по лесу с ружьем. Она уже научилась читать мудрую и простую книгу лесной жизни, почти безошибочно могла определить по следу, спокойно ли шел ничем не пуганный зверь или бежал сломя голову, преследуемый врагом. Слабый запах талого снежка, молодой вербовой коры и карагача, дующий снизу ветерок, невнятный шелест и позвякивание чуть тронутых ледком тонких ветвей — все это было хорошо знакомо Груне, но теперь как-то по-особенному волновало ее.
В последнее время она все чаще думала о Зубове. Его серые глаза, ласковая усмешка, сильный грудной голос нравились ей, и она, незаметно для себя, потянулась к Василию.
По субботам в рыбацком клубе показывали кинокартины. До начала сеанса бойкий инвалид-кооператор раскладывал свои товары на столике, именуемом буфетом, и десятки парней и девушек подходили к столику выпить стаканчик виноградного голубовского вина или полакомиться конфетами.
