— Тебе не кажется, что это несколько театрально? — спросила Фиби, слыша биение собственного сердца. — Как же ты собираешься меня напугать, если я ничего не вижу?
Тишина.
Фиби почувствовала легкое покалывание кожи и позвала:
— Ник!
Снова ничего. Ни проблеска света. Ни звука. Только гулкие удары сердца. И тут свечи вспыхнули также неожиданно, как и погасли, Красные занавески снова распахнулись. За ними был виден идущий Коул.
А Ника нигде не было.
Фиби догадалась, что в тот момент, когда он решил показать ей свой истинный облик, его вызвал к себе повелитель.
Владыка тьмы.
Но почему же он не захватил ее с собой? А может быть, внезапное исчезновение тоже входит в его план? Может быть, оно должно подтвердить его логические построения?
Этого Фиби пока не могла понять.
Но ей было ясно одно — нельзя сидеть на месте и дожидаться возвращения врага. Раз он ушел, почему бы и ей не попробовать?
И Фиби, не раздумывая, кинулась к дверям. Осторожно выглянула в коридор, потом спряталась обратно.
Ничего.
Когда она снова выглянула за дверь, никто не поднял тревоги. В коридоре не было ни демонов, ни какой–нибудь другой стражи. Правда, они могли оказаться невидимыми. Но вряд ли Тэушунг прибегнет к подобной мере. Ведь он поражает именно иллюзиями.
Значит, путь свободен. И Фиби решила рискнуть.
Она собралась сделать то, что давно хотела, но не могла — встретить Коула на полпути.
Фиби выскользнула из комнаты и направилась по коридору. Увидев развилку, свернула налево — в направлении сердца.
Пока она шла, ей будто бы подсказывал путь какой–то тоненький голосок.
Вот только было неизвестно, где находится середина пути.
У Коула гудело в голове. Ноги стали ватными. Глаза резало, но было больно даже моргнуть. Во рту сухо, словно в Сахаре.
Окружающая пустыня сильно смахивала на нее.
«Харон верно сказал, — подумал он. — Это не прогулка по парку». Хорошо хоть, души умерших, населявшие здешний край, не трогали его. Однако Коул слышал их. В Пустынной земле было не на чем остановить взгляд, но ее наполняли звуки.
Воздух сотрясали громкие рыдания. Они становились то громче, то тише. На земле их можно было бы принять за вой ветра. Но только не здесь. Коул прекрасно понимал, что это за звуки.
Это были вопли страдающих душ, которые никак не могли обрести покой. Коул не видел их, но ощущал присутствие и слышал голоса. Один раз, остановившись передохнуть, он даже похолодел, услышав невообразимо горькие рыдания. Ему показалось, что его сердце вот–вот разорвется.
