— Да, я! — вскричала королева-мать, — Я одна. Не надо было промахиваться. Твой брат прав. Теперь надо идти до конца. Надо убрать лидеров и немедленно — это заставит их успокоиться и сделает сговорчивее. Сегодня вечером, ночью. Конде, потом Добинье… Телиньи, Бовуа, Морне…
— Дюбортаса, Ларошфуко.
— Миосенса и других.
— Крюсоля, Арманьяка.
— И, конечно, Генриха.
— Нет, его не надо! — захрипел Король, задыхаясь от очередного приступа удушья, — Не трогайте Генриха!
— Колиньи.
— Колиньи, — Карл теребил завязки на своей рубашке, лицо его было влажным от выступившего пота, глаза лихорадочно блестели, в уголках рта выступила пена, — Вы хотите смерти адмирала? Я — тоже. Тоже. Он меня подавляет — думает, что может править вместо меня. Но, пока ещё я король Франции, — ему уже трудно было говорить, речь его стала походить на бульканье, губы посинели, зрачки были расширены, — И всех остальных гугенотов Франции вместе с ним! Ни один из них не останется в живых. Ни один, кто мог бы потом меня упрекнуть, — уже почти скулил он.
— Так сколько… надлежит убить?
— Всех! Всех! — в исступлении выкрикивал король, корчась от боли.
* * *
Звон колоколов церкви «Сен-Жермен» страшным гулом разносился по галереям Лувра, заглушая оглушающие крики и предсмертные стоны, доносившиеся из-за двери.
Со стороны коридора раздался отчаянный стук.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Спасите! — взывал мужской голос с той стоны.
Дверь тотчас же открыли. Окровавленный мужчина, не замечая служанок, шатаясь и оставляя кровавые следы на стенах и коврах, бросился к ногам потрясённой Маргариты. На обагрённом до неузнаваемости, своей и чужой кровью, лице, она узнала эти расширенные от ужаса глаза, которые ещё вчера смотрели на неё с преданностью и восхищением.
В эту минуту в двери вломились восемь человек — запыхавшиеся, разъярённые, с факелами, шпагами и аркебузами, их лица и одежды были перепачканы грязью и кровью. Один из них был особенно страшен — растрёпанные рыжие волосы, кровавый рубец через переносицу и дьявольский огонь в глазах.
— Вы в покоях королевы Наваррской, принцессы крови! Он под моей защитой, — воскликнула Маргарита.
— Это Божья кара! Он должен умереть вместе со всеми, — нападающий шагнул вперёд и нанёс удар по извивающемуся телу, но попал в плечо, второй удар пришёлся в бедро.
Алая кровь окропила простыни королевы. Маргарита почувствовала, как судороги сотрясают тело раненого, цепляясь за батист её ночной рубашки, разрывая тонкую ткань, скорченными от спазма пальцами. Наконец, обессилев, пальцы его разжались. Ноги заскользили по влажному от крови полу, и он осел в лужу собственной крови, увлекая за собой молодую женщину.
