Пусть не будет у вас ни малейших сомнений, о други, и в том, что наш Митрофан Сергеевич был самым лучшим в мире кассиром. Хотя подделка подписей в определенных, малозначимых документах в кассирских кругах не считается чем–то особенно предосудительным, но за сорок лет своей профессиональной деятельности он не подделал ни одной! Если необходимый для формальной закорючки человек отсутствовал, например, был в байдарочном походе, то Митрофан Сергеевич тоже брал байдарку и отправлялся вслед. Таким образом, он стал мастером спорта по туризму, кандидатом по парашютному, «Недокосмонавтом СССР». (Вышвырнули с космического корабля, куда он проник за подписью Титова, за полторы минуты до старта). А ведь все, казалось бы, ради росчерка в ненужной бумажке!
Я стопроцентно убежден! Повторяю, стопроцентно, о други мои! Что Митрофан Сергеевич был последним честным человеком всего постсоветского пространства. За всю жизнь он не украл, хотя мог, ни одной копейки. Например, в девяносто первом году, когда представилась возможность взять долгосрочный кредит, который потом возвращался обесцененными инфляцией бумажками, Митрофан Сергеевич от этой халявы, вызванной неразворотливостью государственной бюрократической машины, отказался. Коллеги утверждали, что он попросту за… извините, испугался. Однако я уверен, что этот поступок мотивировался только его представлениями о профессиональной чести.
Наконец, Митрофан Сергеевич был настолько предан своему кассовому делу, что ради него также отказался и от семейного счастья. А между прочим, как вы помните, за него была почти согласна выйти замуж от кого–то залетевшая, на восьмом месяце, секретарша директора Потребкооперации Риммочка.
Короче, Митрофан Сергеевич, твой светлый образ навсегда останется в наших сердцах. Мир праху твоему.
Настал черед прощаться с покойным. Не стесняйтесь слез, вот о чем я вас еще попрошу. Только, граждане, поторапливайтесь, нам сегодня еще шестерых спалить нужно. У кого есть спички?.. Черт подери, опять сперли полный коробок!
Провожающие кассира в последний путь граждане выстроились в очередь к гробу. Они целовали Митрофана Сергеевича в ледяной каменный лоб или в синие зажелезневшие руки и отходили в сторону; некоторые потом украдкой сплевывали, некоторые мужественно слюну проглатывали.
Когда эту неаппетитную процедуру проделал «преподобный», на лице покойного вдруг проступил румянец, веки напряглись и… раскрылись! Обмороки, крики ужаса! Митрофан Сергеевич сел в гробу и протянул к павиану руки:
