Патрисио, наверно, уже крепко спит, но Рико, приглушив звук телевизора, еще сидит в гостиной перед полотном. Он рисовал морские виды, пейзажи у воды, увиденные во время строительства зданий. Они были маленькие, иногда не больше почтовой открытки. Его кузина Лупе продавала их на блошином рынке, когда могла, и приносила несколько лишних долларов. Розу сначала удивляло, что такой большой, сильный мужчина рисует такие маленькие картинки. «Все дело в том, как хорошо ты умеешь работать руками, — объяснял он ей. — А картинка — тоже сооружение, только другого масштаба».
Направляясь к дому, находящемуся в трех кварталах от остановки автобуса, Роза ускорила шаг, ей не терпелось скорее дойти до цели и посмотреть, над чем он работает сегодня вечером. Все кругом окутал туман, стояла тишина. Здесь почти каждый вечер было туманно, даже если над Ноб Хиллом сияли луна и звезды. Это место было близко к океану.
Роза думала о доме, о картинках Рикардо и спящем Патрисио, как вдруг туман перед ней стал сплошным. Она столкнулась с чем–то и отступила, от испуга не в силах даже крикнуть. «Извините», — пробормотала она, через секунду придя в себя. Она подумала, что наскочила на кого–то, возможно, на одного из престарелых соседей, прогуливавшего собаку, чтобы подышать ночным воздухом. Однако никого не увидела. Она надеялась, что не сбила с ног случайного встречного. Ее сердце сильно забилось. А что, если она сделала больно кому–то?
Вдруг туман расступился, и она увидела неясные очертания. И совсем не пожилого человека, а молодого. Трудно было сказать определенно. Очертания были нечеткими, будто в тумане выросла тень. Однако создалось впечатление, что это идущий к ней молодой человек, предвещающий угрозу. Она подняла руку, но человек–тень одним тяжелым ударом отстранил ее. И тут Роза завопила.
Влажная рука зажала ей рот, не давая крику вырваться наружу.
— Нет, — раздался голос.
«Не очень дружелюбный голос, — подумала она. — В этом голосе затаилось зло».
— Мне нравится тишина, а тебе?
Ей хотелось сопротивляться, сбросить его руку, кричать. Но он держал ее так крепко, что она не могла ни шевелиться, ни дышать. Глаза Розы наполнились слезами, и вдруг она почувствовала, как в ребра вонзилось что–то острое и ее пронзила боль. Розу охватило негодование. Он причинил ей боль, а он не имел права, у него не было никакой причины…
Ее еще раз пронзила боль, затем еще раз. Вниз по животу потекла жидкость, она знала, что это кровь, чувствовала, что он снова и снова вонзает в нее нож. Боль была острая, но Роза почувствовала, что ей становится холодно, очень холодно, словно сам туман Сан — Франциско проткнул ей душу острыми усиками.
