— А ты представляешь, что такое завод «Оптика»?
— Не очень.
— Это каких–то двести служащих и пятьсот рабочих, которые на устаревшем оборудовании выпускают какую–то дребедень, разработанную еще при Совке. И тем не менее…
— Ага, — смекнул Прищепкин, — тем не менее, вымогатели потребовали с директора, официальная зарплата которого долларов триста, миллион долларов. Так как Михаилу Викторовичу не захотелось, чтобы об этом стало известно органам правопорядка, то есть основание предполагать: в финансовом отношении завод не так уж и плох, во всяком случае, для заводской верхушки. И вымогателям это известно.
— Абсолютно верно.
— Поганый он папаша, этот Болтуть, — неожиданно перескочил Прищепкин на другую тему, — раз в первую очередь за свою шкуру испугался.
Холодинец пожал плечами и с некоторой брезгливостью по отношению к пану директору объяснил:
— И для Михаила Викторовича, и для Лены этот брак второй. Артем сын Лены от первого брака, общих детей у них нет.
— А-а, приемный, значит, сынишка, — недобро прищурившись, протянул Прищепкин. — Ладно, вернемся к делу, так каким образом вымогатели рассчитывают получить этот самый миллион?
— Требует, чтобы завтра, в 14.00 Болтуть с деньгами в дипломате и с мобильным телефоном был на перекрестке улиц Красноармейской и Коммунальной, напротив входа в магазин «Модная одежда», и ждал дальнейших команд.
— Кстати, а Болтуть не торговался: мол, овес нынче дорог — не пытался сбить требуемую сумму?
— В переговоры вымогатели не вступали. Сообщили условия и бросили трубку.
— Ясненько: рассчитывают следить за ним со стороны, а при необходимости отрывать от «хвоста»…
— Похоже, что схватить их за руку будет непросто. Но ведь попытаемся, а Жора?
— По мне, пусть бы этот Болтуть сначала ответил на вопросы Отдела по борьбе с экономическими преступлениями… Но ребенка жалко. Ведь Михаил Викторович не собирается жертвовать миллионом?
— Боюсь, что Михаил Викторович скорее склонен пожертвовать приемным сыном. Он и мне пытается очки втереть, будто таких денег даже в руках не держал.
— То–то и оно, — вздохнул Прищепкин и принялся набивать трубку.
— Второй довод в пользу того, чтобы мы взялись за это дело — неограниченность в гонораре и расходах.
— Но ведь Михаил Викторович беден, словно церковная мышь, — ухмыльнулся Прищепкин.
— Для вас, сказал, не поскуплюсь. Заплачу любую сумму; в разумных, конечно, пределах. Тебе, Жора, разве не хотелось бы купить квартиру?
— Плевал я на квартиру, меня волнует только жизнь Артема, — не совсем искренне ответил Прищепкин.
