Само собой разумеется, что в Ларнаке нет места искусству. Там нет ни одного служителя муз, только лавочники, ресторанщики и пляжный пролетариат. Все жившие в Ларнаке за три тысячи лет ее существования люди, наверное, прочитали меньше книг, написали меньше картин, наконец, выпили меньше вина, чем студенты никосийского колледжа искусств за те четыре года, пока Антониос причащался в нем к профессии художника.
В пестрой, бурлящей жизнью, металлургически знойной маленькой Никосии, однако умудряющейся жить многогранной столичной жизнью, он нашел и свое призвание, и кусочек кипрской земли — квартал Лаики — Йитонию, — к которому привязался всей душой, и смерть. Но сначала о том, как он встретил свою любовь — англичанку Патрицию Армстронг.
С ней Антониос познакомился в походе по Троодосу, на летних каникулах между третьим и четвертым курсом. Их компания задалась целью обойти пешком все горные монастыри и церкви — чтобы совмещать приятное с полезным: любоваться уникальной природой, дышать целительным лесным воздухом и изучать технику древней иконописи, мозаики и фресок. Кроме того, все четверо еще не совершали обязательного для каждого киприота паломничества к «Панайя Кикотиссу» — чудотворной иконе Богоматери, по преданию написанной апостолом Лукой.
Патриция вместе с родителями отдыхала в Пафосе. Она познакомилась на пляже с местным парнем, который пригласил ее в поездку по тому же Троодосу.
Едва ребята проехали деревеньку Какопетрию, что у самого подножия гор, как мотоцикл парня сломался — слишком спешил увезти юную англичанку в места, где они останутся совершенно одни. А между тем он должен был трижды объехать вокруг большого камня в центре деревни. Согласно легенде, тот был проклят, завидовал людской любви и требовал такой вот дани от проезжавших мимо парочек.
Чертыхаясь, парень потащил мотоцикл в мастерскую, а Патриция отправилась бродить по окрестностям и оказалась у древней церкви святого Николая, известной своими фресками. В это время там как раз был Антониос с друзьями, которые не могли не почтить их вниманием. Сила притягательности фресок крылась в том, что они были написаны очень талантливыми, глубоко набожными художниками–самоучками.
В отличие, например, от литературы, которую двигают вперед непрофессионалы, вроде врачей и отставных военных, успехов в живописи сможет добиться только художник, в совершенстве освоивший академическую технику рисунка. При условии, что его сознание сумело творчески переработать классику живописи и он годами набивал руку в студиях под руководством мастеров. На фресках Айос Николаос фигуры святых и Христа были непропорциональны, приземисты и большеголовы. Их авторы никогда не были в анатомическом театре, они и портреты–то, до того как приступить к работе в церкви, вряд ли рисовали — горшки, верно, раскрашивали. Как им удалось придать ликам святых духовную силу и сдержанную эмоциональную напряженность?.. Вероятно, их кистями двигало само Небо. Однако ведь для этого авторы фресок сами должны были стать частью Высшего мира: грязный сосуд не мог наполниться божественным содержанием. Вот он — результат долгого изнурительного поста!
