— Спасибо, что спросил, парень. Так вот, жил да был бензин. Ну, знаешь, которым заправляют самолеты. Сечешь? Вот, значит, лечу это я вверх тормашками на высоте пятнадцать тысяч футов. И жила была спичка — ну, я ее случайно в кармане нашел. Я и подумал: а что, если чиркнуть да и сунуть в бак. Масса удовольствия, приятель. — Он помолчал, глядя на капитана. — А ну-ка выбрось свою сигару, капитан, — сказал он. — Кто позволил тебе курить на летном поле? Ты что, читать не умеешь? А теперь шагом марш отсюда!
Натаниел Хикс вернулся на свое место. За столиком полковника Росса горел свет, но сам полковник крепко спал. У лейтенанта Турк тоже горела лампа — она старательно изучала «Наставление по военным судам».
— О Господи, до чего же противно болтает, — сказала она Хиксу, когда он устроился в кресле. — Хорошо еще, что я не стала есть слойку. Боюсь, дальше будет еще хуже.
— Мы почти прилетели, — постарался успокоить ее Хикс. Из кармана кителя, висевшего на окуляре навигационного визира, он достал несколько пластинок жевательной резинки и протянул Турк. — Попробуйте пожевать — помогает, — сказал он. Потом снял со стены наушники. — Послушаем, что там делается.
— Тебе, пожалуй, лучше пока выйти оттуда, — сказал сержант Пеллерино Макинтайру. — Сейчас немного поскачем. Закрой дверь и устраивайся рядом со мной на полу.
Натаниел Хикс надел наушники, щелкнул переключателем коммутатора и тотчас же услышал голос генерала Била, который настойчиво повторял, старательно разделяя слоги:
— Оканара-вышка… Оканара-вышка… Военный… какой у нас номер, Бенни? Где карточка?.. Военный тридцать семь-шестьдесят три… Прием…
Затем долго не было слышно ничего, кроме воя и треска в эфире.
— Оканара пока не отвечает, — сказал Хикс лейтенанту Турк.
Их два раза сильно тряхнуло, потом самолет судорожно рыскнул влево, выровнялся и снова подпрыгнул. Черное ночное небо в иллюминаторах время от времени загоралось бледным электрическим сиянием, потом снова смыкалась кромешная тьма. Хикс нащупал концы пристежного ремня и застегнул замок; при этом живот как-то сам собой подобрался, словно что-то сжалось в желудке. Он ощутил легкую тошноту, впрочем скорее на нервной почве, а не от качки. Чтобы чувствовать себя в самолете как дома, нужно начинать летать в юности. Мало кому удается сохранить спокойствие, когда вся эта хлипкая конструкция начинает дребезжать и раскачиваться.
Хикс повернулся к лейтенанту Турк и с ободряющей улыбкой жестом показал, чтобы она пристегнулась. Он заметил, что лицо у нее стало мертвенно-бледным. Она никак не могла разобраться с замком ремня. Увидев, что Турк ему что-то говорит, Хикс приподнял один из наушников и наклонился к ней поближе. В другом наушнике он слышал, как генерал Бил еще раз попытался связаться с командно-диспетчерским пунктом: — Оканара-вышка… Оканара-вышка… Военный…
