Нет, не к мертвым развалинам пробивались мы сквозь туманы, штормы и льды, по волокам и мелям. Пусть разломана Мангазея — жива ее златокипящая душа.
Я подошел к «Щелье» и вспомнил свой зарок: несколько дней назад говорил Буторину, что искупаюсь у мангазейских развалин, даже если будет идти снег. Течение подхватило меня, прохладные струи смывали пот и пыль, нежили тело — нирвана…
После купания я снова поднялся на обрыв. Наши спутники бродили по мангазейским холмам, по берегу. Я разжег огромный костер, Буторин поставил сеть. Через час вынули из нее двух крупных щук, несколько язей, сварили уху и не спали до рассвета. Это была незабываемая ночь. В небе сияла оранжевая луна, мы словно перенеслись в иное время и отрешились от всех забот
В свое время я написал программное стихотворение (все поэты их пишут, одно или несколько):
Не хочу, чтоб жилось легко мне,
И горжусь, что спокойного дня
Ни единого, сколько помню,
В жизни не было у меня.
Пусть безоблачно в небе высоком,
Пусть купается в зелени дом -
Окровавленный горьковский Сокол
Надо мною машет крылом.
Ни единого дня — гипербола. У костра всегда спокойно.
Взошло солнце. Сквозь редкий красноватый туман просвечивала вершина холма. На его склонах белели группы невысоких берез, похожие на башни.
— На том холме у них была церковь, — услышал я голос Буторина.
У меня вдруг возникло ощущение, что я уже был здесь когда–то, видел все это… Вспомнил! Однажды ночью мне привиделся другой Разломанный город, я описал его в стихотворении «Азорида».
Лучи зари ласкают Азориду.
Поют сады. Горят вершины гор.
Громады скал оранжевых дымятся,
Струится пар по колоннадам храмов,
И светятся, покрытые росою,
Серебряные статуи богов.
И поднялось приветливое солнце.
А в вышине, над горными хребтами,
Что обступили город с трех сторон,
Встают, клубясь, меняя очертанья,
Столбы багрово–пепельного дыма…
Как лилия священная, светла
Прекрасная столица Атлантиды,
Прильнувшая к груди могучей моря.
Из дальних стран по двадцати дорогам
Приходят в Азориду корабли,
Нагруженные золотом, плодами,
Вином душистым и слоновой костью.
Резвятся дети у прибрежных пальм,
Девичий смех в купальнях не смолкает.
Живет и веселится Азорида,
И счастливы беспечные атланты…
А в небе, как гигантские грибы,
Повисли клубы пепельного дыма.
Пусть разберутся мудрые жрецы
В загадочном явлении природы
И в новом храме в жертву принесут
Богам всесильным тучного быка,
Чтоб гнев их не коснулся Азориды.
А старец с длинной белой бородой,
