Наконец увидел. Он заметил меня, мчится во весь дух, в ивовом кустарнике мелькает его темная спина. Не останавливаясь, кидается в воду. Иду к «Щелье», он догоняет меня, кружится, танцует, путается под ногами. Злость проходит, ласково треплю его по загривку.
Буторин расположился на берегу, промывает бак. Пыжик плюхается на корму, поворачивается на бок, вытягивает лапы.
Пыжик лежит как колода, намаялся, дрыхнет.
Река неожиданно разделилась на два примерно одинаковых рукава. Справа видна перекрывающая русло сеть, выгнутая течением. Буторин без колебаний повернул туда. Экономим бензин — некоторые плесы проходим под парусами с выключенным мотором.
«Щелья» опять на мели–не угадали, пошли не той протокой. Залезаем в воду, беремся за уключины, медленно тащимся против течения. Прохожу на нос, беру тяжелый шестиметровый шест, отталкиваюсь. Шест вязнет в иле, с трудом вытягиваю его, чтобы оттолкнуться с другого борта. Буторин упирается руками в корму.
Работаем молча, так или иначе одно за другим проходим речные колена. Вышли в озеро, которое не обозначено ни на одной из наших карт. Протоку обнаружили быстро, убрали паруса. Выливаю воду из сапог, переобуваюсь.
— Евгеньич, гляди!
В стороне пролетел самолет с красной продольной полосой на фюзеляже–полярная авиация. Буторин выбежал на бугор… Не заметили.
— Только паруса свернули. Наверняка бы обратили внимание.
— Такой корабль не разглядели, — смеюсь я.
Река стала намного уже, до берегов можно дотянуться веслом, они подступают все ближе. У меня появляется смутное нехорошее предчувствие.
«Попали не в ту протоку, — подумал я. — Придется возвращаться на озеро».
Так и есть — впереди тупик. Вода затерялась, исчезла в высокой траве.
— Что такое? — изумился Буторин. — Куда девалась река?
Выходим на берег, осматриваемся — кругом болото. Вернулись на озеро–второй протоки не видно. Значит, ошиблись там, где река разделилась на два рукава.
— И самолет пролегал над тем руслом, — говорю я. — Потому нас и не заметили.
Полдня потеряли даром. Это пустяки, но бензин жалко.
Впереди показалась знакомая сеть. Она была теперь выгнута в другую сторону. Все стало ясно: здесь уже действуют приливно–отливные течения. На Ямале мы отвыкли от моря, Буторин принял прилив за течение реки.
Только вышли на правильную дорогу, мотор заглох. Запас бензина кончился.
— По прямой от фактории до Обской губы двести километров. А сколько мы прошли примерно?
— Километров шестьсот, — ответил Буторин. — Из них не меньше ста на веслах и под парусами.
