Не три раза–юо дня в день, часами нам преходилось брести по ледяной воде, тащить «Щелью». У Буто–рнна были высокие кожаные сапоги, тоже ненадежные, и старые бахилы на меховой подошве. Чтобы сделать бахилы непромокаемыми, он покрыл их гудроном, рассчитывая, что они высохнут за два дня. Куда там» Бахилы сохли месяца полтора, но так, по–моему, и не высохли. Буторин ни разу не надел их.
Мы торопились–дул самый желанный, южный ве–тер. Взяли несколько буханок хлеба, ящик галет, запаслись горючим и отправились дальше. С полчаса шли на восток вдоль кромки припая, потом повернули на север. «Щелья» начала выписывать зигзаги между плавучими льдинами. Вдали на ледяном поле–стадо тюленей, сотни голов.
— Морской заяц, — сказал Буторин и взял в руки винтовку.
Выстрелить он не успел, заяц стремительно соскользнул с ледяной глыбы и плюхнулся в воду.
Полночь. Очередной поворот — прямо перед нами, метрах в тридцати, на краю льдины лежит морской заяц л смотрит на «Щелью». Она выплывает из редкого тумана, надвигается на него. Кинуться ей навстречу, нырнуть в воду он, видимо, не решается, соображает, что делать. Выключая двигатель, Буторин поднимает винтовку- Выстрел… Заяц роняет голову, «Щелья» по инерции тихо подходит к кромке. Выносим якорь на льдину, я фотографирую двухметровую серебржло–серую тушу. Примерно три центнера мяса и жира. Толстая, очень прочная шкура незаменима в полярном хозяйстве, го нее изготовляют лучшие подошвы для летней и зимней обуви, крепчайшие ремни. Буторин приготовился разделывать тушу, во в это время небо потемнело, льды задыми–лись. Резкий порыв ветра…
— Принеся компас, — сказал Буторин, с беспокойством осматриваясь. — Может быть, придется все бросить и бежать в Черную.
Я поставил компас на снег, подальше от якоря. Определили направление ветра — по–прежнему с юга.
— Ничего страшного, — успокоился Буторин и начал орудовать ножом. Пыжик бродит вокруг, принюхивается.
Буторин снял шкуру «кругами», то есть сделал пять круговых надрезов, затем, подсовывая нож под кольца, отделил их от туши, вывернул наизнанку. Уложили в котел почки, сердце, куски печени.
Но погода все–таки испортилась. Часа два кружим в тумане среди льдин. Ориентиров никаких. Над ледяным хаосом клубится серая мгла, трудно представить более безотрадную картину. Буторин часто берет в руки компас, смотрит на флаг. «Щелья» то и дело меняет направление. В стальных тросах, натянутых по обе стороны мачты, свистит ветер. В любую минуту мы можем оказаться в ледовом плену.
