Долина Сояны–самое безлюдное место в Архангельской области, исключая тундру, и, может быть, самое красивое. Веселые, красочные берега, белопенные пороги, а по сторонам сумрачная жуть старого–престарого леса, где непривычному человеку становится не по себе.
— Помнишь, Дмитрий Андреевич, нашу соянскую рыбалку? — спросил я.
— Угу.
__А чем теперь занимаются в поселке рыбозавода?
— Поселка теперь нет. Осталась одна изба, и живут в ней старик со старухой.
— Сказочная жизнь…
Недалеко от Долгощелья мы сделали еще одну остановку.
— Вот здесь прошло мое детство, — сказал Буторин, выходя на пологий, поросший высокой травой берег. — Здравствуй, родная земля! Наше сенокосное угодье. С отцом корчевали здесь пни. Он учил меня стрелять из берданки. Вон там стояла высоченная ель, к ней прилаживали мишень, белую тряпицу. Выстрелю и от отдачи ползу юзом по траве…
От старой ели сохранился пень, мы прикрепили к нему платок, углем начертили круги, пристреляли винтовки и ружье.
— Траву не скосили, — ворчал Буторин, прогуливаясь по берегу. — Хороши хозяева, получили землю в вечное пользование…
Мы развели костер, огонь побежал по траве, подбираясь к кустарнику и деревьям.
— Огонь, вышедший из–под власти человека, называется пожаром, — сказал я, поднимаясь, и начал затаптывать горящую траву. Нескошенная полоса травы расстроила Буторина. До самого Долгощелья он молчал и хмурился.
В его родное село мы прибыли 21 мая, через неделю после отплытия. Прошли по рекам больше четырехсот километров. Первый этап путешествия был завершен.
Земляки Буторина — щельяне, как их называют на Севере, устроили на берегу народное гулянье, приходили поглядеть на наше судно целыми семьями.
В час ночи 23 мая мы подняли государственный флаг СССР вышли в Белое море.
