Стенон внимательно следил за философской деятельностью Спинозы. До своего отказа от научного познания природы спинозизм его радовал и вдохновлял. Но после того как Стенон изменил своим взглядам, он и собственные научные занятия и учение своего гениального современника предал анафеме.
Стенон верно рассудил, что "Богословско-политический трактат" не мог написать никто иной, кроме Спинозы. Зная о том, что чем чаще хулят автора и его произведение, тем больше сторонников тот приобретает, епископ решил задушить их мягко, безболезненно, любвеобильными объятиями и обещаниями.
Воспитанный и образованный Стенон начинает свое письмо "Реформатору новой философии" (так он именует Спинозу) словами: "В книге 1, автором которой Вас и другие считают, да и я сам по разным причинам это предполагаю, Вы рассматриваете все вопросы с точки зрения общественного благополучия, или, вернее, с точки зрения Вашего собственного благополучия, потому что, согласно Вам, в благополучии личности и заключается цель общественного благополучия". Не говоря далее ни слова о главном содержании трактата, о его блестящей и глубоко мотивированной критике священного писания, открытом провозглашении свободы мысли и справедливой защите демократических форм правления, Стенон проливает горькие слезы по поводу участи самого Спинозы. "Вы ищете благополучие, а оказались в величайшей опасности. Это явствует из того, - пишет епископ философу, - что Вы приводите все в расстройство и беспорядок, что Вы позволяете всякому человеку говорить и думать о боге все, что угодно".
1 Имеется в виду "Богословско-политический трактат".
Епископу бога жалко. Потому он умоляет Спинозу о спасении своей души. "Бросьте мыслить, - говорит он, - откажитесь от философии и науки, переходите в лоно католицизма - и Вы обретете счастье на земле и блаженство в небесах".
Стенон, вознося очи горе, молитвенно просит Спинозу особо обратить внимание на следующие строки своего письма: "Видя, в какого рода потемках обретается человек, мне когда-то очень близкий и, я надеюсь, даже и теперь мне не враждебный (ибо я полагаю, что память о старой дружбе все еще сохраняет взаимную любовь), и помня о том, что и я сам тоже погрязал некогда если не совсем в тех же самых, то во всяком случае в тягчайших заблуждениях, я молю о той же небесной благодати для Вас, которую сам я получил не за какие-либо заслуги с моей стороны, но единственно вследствие благости Христа".
