Я уже перестал удивляться всему. Нет, я не привык и не приспособился, просто все еще не до конца верю в происходящее. Именно поэтому меня ничего уже так не удивляет, как должно было бы. А может это и есть человеческая приспособляемость? Может пока наш тупое, неповоротливое, слишком уж рациональное и быстро привыкающее к однообразию сознание не может понять что происходит, не хочет мириться с тем, что оно никак не может объяснить происходящее и спрогнозировать дальнейшие события, наше подсознание берет заботу о теле, и быть может даже психике на себя. Ведь если на меня что–то падает, я сначала отскочу или увернусь, а уж потом подумаю что это и откуда взялось, и как надо было поступить. И я не припомню случая, чтоб я подумал, что поступил неправильно, неправильно увернулся и прочее. Хотя я ничего не помню. Но почему–то уверен, что прав. И я до сих пор жив. Допустим, жив. Многие тысячи лет ушло у человечества, что бы воспитать правильное подсознание. Путем многих миллионов смертей. Ошибавшийся обычно умирал, у того же кто не допускал ошибок было больше шансов выжить. И они выживали, и их потомство продолжало совершенствовать уже свое подсознание. Быть может это какой–то скрытый алгоритм действий, который передается по наследству? Но я увлекся и отошел от темы.
Я стал более внимательно смотреть по сторонам, местность вокруг изменилась, я так задумался, что не заметил этого раньше. Но в то же время, в целом, обстановка не поменялась, лишь много реже мне стали попадаться другие люди. Или я убегаю от массового скопления народа, или люди понемногу заканчиваются… еще бы, столько смертей, рано или поздно никого не останется. Хотя, быть может, выживет горстка людей. А в остальном — та же пустыня. Да, да! Именно пустыня! Вот что меня тревожило и удивляло с самого начала, это крутилось у меня в голове, я чувствовал, понимал, но не мог сформулировать. Окружающий меня пейзаж напоминал пустыню. Не из–за песка, ящерок или другой ерунды, а именно из–за того что было ПУСТО. Только обломки кирпича, стен, скелеты и ВСЕ. Ни предметов, ни каких–либо результатов жизнедеятельности человека, за исключением стен и кирпича, вообще никаких следов человека, кроме скелетов. Конечно, большая часть всего могла быть уничтожена, но что–то бы осталось, должно было остаться, но я ничего подобного не видел на протяжении всей своей новой «жизни». И, думаю, вряд ли увижу. Скудность окружающего пейзажа говорит в пользу того что все это может оказаться всего лишь моими фантазиями или галлюцинациями. Уж слишком искусственно все было.
