– Пока еще нам не пришлось снижать скорость, милорд, – гордо отвечал капитан.
Маркиз не только долго пробыл на мостике, но и обследовал каюты моряков. Все были довольны тем, как удобно их устроили. Члены команды гордились яхтой и всеми возможными способами давали понять владельцу, какое удовольствие им доставляет на ней работать.
Маркиз знал, что благополучие на судне возможно только тогда, когда все сыты и довольны. Он объяснил это повару с предельной ясностью. Когда он нанимал его, он сказал, что ожидает для себя и своих гостей самых лучших блюд. Он также хотел, чтобы команду хорошо кормили, чтобы пища придавала им силу и бодрость.
С его последним поваром у него вышел скандал из-за того, что на Гибралтаре они не запаслись свежими фруктами и овощами в достаточном количестве. Теперь он был уверен, что такая ситуация больше не повторится.
Во второй половине дня они вошли в Бискайский залив. Маркиз знал, что именно здесь состоится подлинное испытание «Морского конька». В январе море было совсем не таким, как в июне. Однако маркиз с нетерпением ожидал этого момента, не испытывая ни тревоги, ни опасений.
Осмонд был в восторге: перед тем как лечь спать, он сам убедился, что «Морской конек» выстоял, несмотря на бушующее море и сильный ветер. Однако нужно было продвигаться вперед медленно и осторожно: будет глупо сломать себе ногу во время неизбежной качки. День, проведенный в хлопотах на палубе, под порывами сильного ветра, утомил маркиза. Он заснул, едва только его голова коснулась подушки.
Когда он проснулся, то понял, что самое худшее позади. В иллюминаторы светило солнце, и Осмонд догадался, что они недалеко от Лиссабона. Поскольку он торопился, то решил, что если с яхтой ничего не случится, то первую остановку они сделают в порту Гибралтара.
Когда к нему явился Добсон, маркиз первым делом спросил:
– Все в порядке?
– Все, милорд. Ничего не поломалось и не разбилось, кроме нескольких тарелок на камбузе, – заверил его Добсон, – да еще бокала, который ваша милость оставили в салоне.
Маркиз засмеялся. Он знал, что Добсон любил подлавливать его на таких промахах.
– Это была небрежность со стороны стюарда, не заметившего его там, – сказал он с притворной суровостью.
– Вы оставили его на полу у кресла, в котором вы читали, милорд, – сказал Добсон. – А он привык иметь дело с джентльменами, которые ставят бокалы на стол.
Маркиз никогда бы не стерпел такой дерзости ни от кого другого, кроме Добсона. Но Добсон знал его, когда он еще не был важной персоной, и они вместе бывали в разных передрягах. Поэтому он и позволял ему вольности, недопустимые при других обстоятельствах.
