Я всегда чувствовала, будто он может читать меня лучше, чем кто-либо еще. Он прав насчет боли, только не об уровне боли. Проблема в том, что как я могу объяснить это кому-то еще, когда едва могу объяснить это себе? Нет никакого способа сказать ему, что со мной не так, и не быть при этом неуравновешенной, нуждающейся девушкой, которой, я знаю, я являюсь.
Я должна сказать, что чувствую к нему, потому что если не сделаю, то это будет еще одним сожалением, с которым я буду жить. Не имеет значения, что случится между нами в будущем, мне нужно сказать ему, что он заставил меня почувствовать, и насколько больше я хочу от него. Я тянусь глубоко внутрь себя, собирая каждую унцию мужества, которая у меня есть, и говорю то, что хотела сказать неделями.
— Джейс, я сожалею, что вела себя так. Сожалею обо всем этом. Я просто ревновала — ревную — от мысли, что ты будешь с кем-то еще. Когда ты снова начнешь встречаться, я хочу, чтобы это было со мной. В следующий раз, когда я почувствую чьи-то губы на себе, я хочу чтобы они были твоими, — я делаю паузу, прежде чем продолжить изливать душу. — Ты дал мне больше за прошедшие два месяца, чем кто-либо за всю мою жизнь. Я доверяю тебе. Ты заставляешь меня чувствовать, что я имею значение для тебя. Ты забавный, милый, самоуверенный, сексуальный, восхитительный, и всегда знаешь, как заставить меня улыбаться. Есть вещи, которые ты обо мне не знаешь, которые я еще не совсем готова рассказать, но я собираюсь делать все, что в моих силах, чтобы перестать лгать и тебе и себе о своих чувствах.
Я останавливаюсь, чтобы восстановить дыхание и привести свои нервы в порядок, чтобы закончить то, что хочу высказать.
— Я знаю, ты дал мне ясно понять, что не видишь меня в качестве своей девушки, знаю, что ты не хочешь меня так, как я хочу тебя, так что я, правда, попытаюсь продолжить быть просто твоим другом, потому что иметь кого-то как ты лучше, чем вообще никого не иметь. Я просто не знаю, как контролировать свои чувства и действия, когда думаю о тебе с кем-то еще.
Я втягиваю воздух, пытаюсь восстановить дыхание после того, как выдала все это быстрее, чем он, вероятно, мог успеть понять. Я поднимаю глаза на него, чувствуя себя более незащищенной, чем когда-либо чувствовала себя в жизни. Он понятия не имеет, как тяжело мне было это сказать. Дать ему крошечный намек на степень моего отчаяния — невероятно трудно.
Он откидывается назад, скрещивает руки на груди и поднимает глаза. Одинокая слеза катится по моей щеке, но я не пытаюсь смахнуть ее, потому что эти слезы мне нужны. Я просто позволяю им падать, позволяю ему видеть меня. Я ничего не могу поделать, но мне интересно, всегда ли моя жизнь будет наполнена такими моментами: страхами, печалью и болью.
