Я стоял на мостовой, пока экипаж не скрылся из виду, и расстояние не заглушило шума колес.
Тогда я с глубоким вздохом опустил глаза на бледную розу, завернутую в мой носовой платок, — залог любви, тайно переданный на прощание, не замеченный ни одним нескромным взглядом.
Между тем хозяин гостиницы со своими слугами подняли раненого героя ста сражений и привалили его к стене, обложив с обеих сторон чемоданами и подушками. В широкий рот влили рюмку доброго французского коньяку, который, впрочем, включили затем в счет постоя, однако божественный дар в первый раз остался непроглоченным.
Отставной лекарь, лысый старичок с очками на носу и густыми бакенбардами, после славных дел под Эйлау в одиночку оттяпавший не менее двухсот рук и ног, а теперь сложивший вместе с пилою и шпагой свой липкий пластырь и лавры и решивший доживать век в родном городке, был призван оказать помощь. Одобрительно обстукав крепкое темя храброго Гальярда, он тем не менее заметил, что налицо серьезное сотрясение мозга и для врачевания дел хватит недели на две.
Меня охватило неприятное беспокойство. Хорош был бы сюрприз, если бы моя поездка с целью срывать банки, разбивать сердца и, как видите, головы, закончилась бы на галерах или на эшафоте. В то время я не совсем ясно отдавал себе отчет в политических колебаниях, что впрочем всегда было свойственно большинству публики.
Полковника отнесли в его номер: раненый тяжело хрипел.
Я вызвал хозяина гостиницы в залу, где проходил ужин. Когда речь заходит о том, чтобы в обход закона добиться какой-либо цели, приходится отбрасывать в сторону все мелочные расчеты, Полезнее потратить сто фунтов сверх меры, чем недодать пару фартингов и проиграть всю ставку. Это я понимал преотлично.
Я потребовал лучшего вина, какое было в гостинице, и пригласил хозяина распить его вместе со мной в отношении двух стаканов к одному, после чего объявил ему, что он не может отказаться принять безделицу на память от посетителя, который в восторге от увиденного во всемирно известной гостинице «Прекрасная звезда». С этими словами я вложил в его ладонь двадцать пять луидоров. Почувствовав тяжесть монет, хозяин просиял: угрюмое выражение сменилось наилюбезнейшим, обращение из сдержанного стало вдруг добродушным, и было очевидно, пока он проворно опускал в карман деньги, что между нами уже установились самые приятельские отношения.
Разумеется, я тут же завел разговор о разбитой голове полковника. Мы пришли к обоюдному согласию, что, не надели я его довольно увесистым ударом трости, он снес бы головы у половины населения «Прекрасной звезды». Все слуги до единого разве не подтвердят это под присягой?
