— Толково… Толково устроено… По-хозяйски работаете…
Федоров сначала молчал, но потом не выдержал и завел беседу:
— Поддержки ни от кого нет. Вот беда.
— Это верно, — соглашался Прокофий, — без поддержки действительно трудно.
— Народу бы нам побольше в это дело.
— Правильно, — поддерживал Прокофий.
— То-то, что правильно. А возьми хоть тебя…
— Ну, ну, пошел! — поспешил перевести разговор на другую тему Прокофий, — ты мне лучше вот что скажи, не уступишь ли кроликов… штук пяток… Больно уж занятная тварь… За плату конечно… Бесплатно мне не надо… Я, брат, уплачу…
— Нет, — наотрез отказал Федоров, — осыпешь золотом — и тогда не получишь!
— От-на! Чего ж так?
— А так вот… Никакого нам расчета нет кулацкие хозяйства крепить…
Прокофий пожал плечами:
— Чудак-человек… Да стоит мне поехать в город — сотню их привезу…
— Ну и привози. А у нас не получишь!
Прокофий ушел усмехаясь, а на прощание даже руку протянул и добродушно сказал:
— Экая ты горячка!
И хотя не подал Прокофий виду, что обидел его отказ Федорова, но по глазам было видно: рассчитается Прокофий, когда придет время.
А время это пришло скоро.
Дня через три после отъезда Кандыбина на деревенском сходе обсуждался вопрос о помощи безлошадным. Секретарь сельсовета Пронин выступил в текущих делах и сказал:
— Есть у нас, товарищи, пять безлошадных. Кто — сами знаете. Так вот… каждый год мы помогаем безлошадным вспахивать землю. Надо будет помочь и теперь…
— Кого пятого-то считаешь? — спросил кто-то.
— Пятый — демобилизованный красноармеец Федоров!
— Ладно! Вспашем!
— Поможем, конечно! Какие могут быть разговоры!
Секретарь наклонился над бумагой:
— Стало быть единогласно?
— Извиняюсь, — вышел к столу Прокофий, — я тут хотел бы только одно слово… Дело такое, товарищи… Я про Федорова хочу сказать… Конешно он демобилизованный. Помочь надо. Однако, я вот тоже демобилизованный, а миру на шею не сел. Сам управился… Мне, товарищи, лошади не жалко, но только и Федорову совесть надо знать… Хочет запахать, пущай платит. Вона у него какое теперь хозяйство.
Сход загудел. Кулачье начало подзузживать за спинами:
— Орет, что всех умнее, так чего ж дураки на него будут работать?
— Пусть гусей продает и платит. На даровщинку-то каждый бы с удовольствием.
— Нанять может. Чего там!
Федоров растолкал плечами сход и красный от гнева выскочил вперед:
— Мое, что ли это? Не я хозяин гусям. Ребячьё хозяйство. Общее.
— Мое — твое, и твое — твое. Чистая коммуния! — зашипели кулаки.
