* * *
А в полях шаталась засуха.
Однажды, когда было так жарко, душно и парно, что птицы даже падали без чувств и коровы жалобно мычали на сожженных пастбищах, когда все казалось дышало из последних сил, — в белом зное солнца вдруг потемнело и помутнело, словно кто-то кинул в него горстью золы, а вскоре где-то в вышине загремело, словно стая птиц захлопала железными крыльями.
Стало жутко и тихо.
Вдалеке за озером загрохотал гром. Ветер пролетел по дорогам, поднимая желтые столбы пыли. Над полями сверкнули зигзагами молнии и вдруг посыпались на землю одна за другой. Казалось небо хлестало землю огненным бичем.
И снова зарокотал гром.
Все закружилось, заклубилось, солнце погасло, какая-то муть разлилась над землей и разбушевалась такая гроза, что в клубившемся мраке лились лишь струи ослепительного света, гремели раскаты грома, шумел ливень и глухо стонали деревья и ветер.
Гроза продолжалась часа два. Колосья полегли. По дорогам потекли целые реки вспененной воды, и чуть только переставало на минуту и начинало проясняться, как тотчас снова раздавался гром, словно тысячи телег мчались по мерзлой земле, и снова лил дождь как из ведра.
Мамка зажгла перед иконами лампаду. Растрепанная и плачущая она упала на колени, истово крестила себя широким крестом беспрестанно шевеля бледными губами.
Встала на колени и бабка.
— Мать пресвятая богородица, пронеси напасть мимо нас грешных.
На бабку и мамку смотрел из угла бравый Буденный и как будто потихоньку молодецки закручивал ус.
Батька строгал что-то у печки, не поднимая головы от планки. Ребята, прижавшись друг к другу на полатях, смеялись над маленьким Шуркой, который раскидался от жары и громко сопел во сне носом.
— Во спит!
— А я тоже могу, — похвастался Костя, — я когда сплю, хоть по голове доской трескай, — все равно не проснусь!
— А ну, дай тресну, — лез Мишка.
Костя защищался.
— Пусти! Я ж, когда сплю, сказал!
— Я потихоньку тресну, — приставал Мишка.
— Уйди! Ой!
Бабка бросила молиться, схватила веник и шлепнула со всей силой веником Мишку по голове, а Костю по спине:
— Я вас чертяк… богу даже не дадут помолиться.
И встав рядом с мамкой на колени, начала снова бить поклоны.
— Бабка-то, — подмигнул Мишка, — думает, бог грозой распоряжается…
И торопливо зашептал Косте на ухо:
— От электричества все это. Учитель нам рассказывал. А бабка — старая дуреха. Ишь веником-то хлещет. Нашла себе по силе. Я вот ей, подожди, отмочу за это штуку.
И Мишка зашептал что-то совсем тихо.
