— А отмечать я чем буду?
Начинавший вскипать капитан Гамрольский гневно отдернул многострадальный ящичек, достал кусочек угля, громко хлопнув дланью положил передо мной. Но вовремя сообразив, что взять мне его нечем, поднял и протянул, дав мне схватить зубами.
Клинок, прорезав в перстах довольно глубокие раны, едва ли не до костей, уже на четверть лезвия показался из рукава. Больше терпеть я был не в силах. Пора заканчивать это представление.
Я склонился над картой, забегав по ней глазами в лукавых попытках вспомнить маршрут. Следом за мной ближе к развернутому плану пододвинулся капитан стражи, позади согнулся детина, опуская светоч еще ниже. Они с немыслимым вниманием, точно я был не обычным разбойником, а величайшим артистом, пристально смотрели за каждым моим движением. Что же, самое время продемонстрировать мой фокус.
Вскинув голову, я резко откинулся на спинку стула, взывая к остаткам сил внутри. Не потребовалось даже банального мановения, лишь один тягостный, наполненный магией взор — и оголовье факела вмиг разгорелось во много крат сильнее, опаляя жаркими язычками лицо Альрета Гамрольского. Капитан стражи завизжал, точно вепрь, конвульсивно забился на стуле, пытаясь сбить ладонями пламя. Я повернул голову на верзилу. Его пламя толком не коснулось и он, казалось, даже не понял, что сейчас произошло, ошарашено взглянул на меня. Но в ответ получил лишь плевок в лицо кусочком угля, угодившим ему точно в глаз. Выронив факел, детина схватился за ушибленное око и хотел было уцепить меня второй рукой, но не успел. Я поднялся, закрутившись волчком и высвобождая спрятанный кинжал так, чтобы рукоять мягко соскользнула в израненную ладонь, пнул в верзилу стулом, что сразу после столкновения сонмом щепок разлетелся по комнате. Стражник неловко попятился, гулко ухнув спиной в стену, однако быстро пришел в себе. Пока я неловкими движениями переступал через скованные руки, дабы перевести их из-за спины к животу, надсмотрщик, прежде ощупав набедренные ножны и с большим удивлением обнаружив их пустоту, решил напасть на меня с голыми кулаками. Взмах огромной медвежьей лапы, метившей угодить мне в скулу, я, пригнувшись, пропустил над собой. Перекинул вторую ногу через вставшую у промежности цепь кандалов, наконец, заведя обе руки вперед. Второй мах — я, пластично изогнувшись, ухожу от атаки, оказываюсь за спиной противника и вскидываю вооруженную, скрепленную тесными узами с левой рукой десницу, прислонив самый кончик обоюдоострой стали к горлу противника. Его боевой раж вмиг улетучился, а массивное тело застыло, боясь пошевелить хоть единым мускулом.
