— Боги, ты ее что, с холма кубарем скатывал?! — негодовал Ивиан, взобравшись в кузов и приметив не самую опрятную внутреннюю обстановку.
— Кто бы говорил, — отвечал я, облокотившись на повозку.
— Знаешь, одно дело — раскардаш в доме, но совсем другое — непорядок с товаром. Мне это еще сбывать придется, не забывай. Вдруг ты испортил чего… Что за дела? — послышался из повозки резко сменивший возмущение на недоумение голос. Я, окончив оглядывать ничем не примечательный простор, заглянул внутрь. Скупщик стоял, озадаченно раскинув руки и широко раскрытыми глазами скользя по разваленным по углам тканям. — Это и есть твое «нечто необычное»? Феллайя, я барышник, а не ткач, и лавка моя — отнюдь не прядильня.
— Брось, Ив, — махнул рукой я. — Неужели среди твоих клиентов не найдется тех, кто заинтересуется текстилем такого качества?
— Скажем, эдаким? — скупщик, с нескрываемым пренебрежением, двумя пальцами поднял ровный прямоугольник переливавшегося перламутром атласа. — Да такие лоскуты только слабозадым скопцам на галифе сгодятся. Изволь, с подобными накусниками дел не вожу. Интересно, кому в Виланвеле вдруг пришла мысль закупиться тряпьем?.. — Он гнусно откинул ткань в сторону, упер руки в бока. — А, ну конечно! Живольер, болтунец свинячий! Он просто в экстазе бьется от таких блестяшек… Право, несмотря ни на что, этот мерзавец знает толк в рыночном деле. Если фургон следовал до него, в чем лично у меня никаких сомнений нет, значит и верно, покупатель отыскаться должен… Ладно, бери по одному экземпляру каждой материи и заноси ко мне в мастерскую. Посмотрим, на что оно пойдет. И железки с собой прихвати. На них спрос никогда не снижается.
Ивиан спрыгнул на укрытую пышным травяным ковром землю, заставив чуть покачнуться зыбкий фургон, поплотнее укутался в балахон и быстрыми шагам пустился в сторону единственной выходившей во двор домовой двери. Я, в свою очередь, как и было наказано, принялся сгребать в руки по каждому виду материала и уже готовился, увенчав текстильный сугроб конвоирским клинком, сойти с повозки и двинуться следом за скупщиком, как вдруг глаз выцепил из царствовавшего в кузове переполоха один-единственный крохотный кусочек ярко-алой ткани. Отчего-то этот броский, точно пламенный, язычок крепко пленил мой взор и никак не соглашался его отпускать. Было в нем нечто… необычное, хотя внешне ничего особенного не выделялось. Однако разум, незнамо почему, недвусмысленно подталкивал меня к ткани.
