«Когда раньше меня за глаза называли ведьмой, было больно и обидно. Теперь же это звучит как комплимент. И, надо признать, мне это нравится!», — думала я, выходя в лестничный холл.
И тут сверху раздались испуганные голоса. Перси Уизли истошным криком стал звать Дамблдора. Среди учеников быстро распространилась новость, что Полная дама исчезла со своего портрета.
«Как я могла забыть о Сириусе?!», — быстрее ветра я неслась в свою комнату.
В спальне было темно и пусто. В ванной комнате зеркальные осколки бросали блики на сводчатый потолок. Блэк ушел. Переодевшись, я поспешила обратно.
В Хогвартсе все жутко переполошились: Флитвик с МакГонагалл запирали все двери. Гриффиндорцев вернули в Большой зал и, убрав столы, устроили там на ночлег. Когда я туда вошла, то не поверила собственным глазам: весь зал был устлан детскими телами в ярко–красных спальных мешках. Создавалось впечатление кровавой жестокой бойни!
«У Трелони несомненный талант! — подумала я. — Вот что она видела в своих страшных ведениях — «Хогвартс покроется кровавыми трупами детей». И мне пришлось попросить Дамблдора перекрасить спальные мешки хотя бы в фиолетовые.
Спать легли около трех ночи. Сначала обыскивали замок, затем Дамблдор искал замену Толстой леди, которая наотрез отказывалась возвращаться в свой портрет. Привидения носились с донесениями, Филч осматривал башни, Снейп с особым рвением рыскал на четвертом этаже, Люпину достался совятник.
Мне поручили обследовать обсерваторию. Добравшись до верха астрономической башни, я присела в раздумьях. Кому как не мне было лучше знать, что Блэка уже нет в замке. Я думала о странном устройстве этого мира: как бы ни пыталась я поменять что–то, всё идет своим чередом и случается с устрашающей точностью.
В открытую боковую фрамугу окна влетела сова. Она тихо подошла ко мне и протянула лапку с привязанной трубочкой пергамента.
«Буду скучать. Р.» — было написано на листке.
Люпин снова пропал на неделю. Ночью мне снились сны, как я прихожу в Воющую хижину, и Ремус, глядя в мои глаза, излечивается от своего недуга навсегда. Наяву, конечно, я не была столь наивна!
Уже порядком надоевший дождь и не собирался прекращаться. Усилились порывы ветра, температура понизилась — стихия с упоением правила балом. В хогвартских галереях добавили свечей и фонарей.
Директор как–то утром остановил меня в коридоре:
— Миссис Черри, я знаю, что до обеда у Вас нет занятий. Надеюсь, Вы не откажитесь заменить профессора Люпина? Ему нездоровится.
