Танго ненависти | страница 75



Абель начинал беситься от злости каждый раз, когда слышал в запале спора разглагольствования Ники о любви черных рабов. Он пытался напомнить ей, какой она предстала перед ним в первую их встречу: короткие черные курчавые волосы, покачивающиеся бедра, пренебрежительный взгляд королевы — гордая, надменная и прекрасная негритянка…

— Ты меня обманула!

— Тогда была мода на все африканское! Я хотела выглядеть стильно! В действительности во мне намешано множество кровей!

— Я бы никогда не подумал, что ты падешь так низко! Ты отказалась от своих убеждений, от всего, что бросило меня в твои объятия.

— Белый, черный, китаец, метис — что это меняет? Важны лишь мы с тобой!

— Нас с тобой связывало, переполняло нечто…

— Теперь тебя должна переполнять забота о том, как изменить свой образ жизни!

— Так, как тебя учат твои любимые белые?

— Никто ничему меня не учит. Мой наставник — страдание.

И так каждый раз. Из пустого в порожнее. Яростная убежденность каждого из них в своей правоте порождала множество бесполезных, бесплодных электрических разрядов. С какого-то момента они больше не говорили, а кромсали, уродовали, раздирали друг друга словами и начали уже напоминать лягушек, которых препарируют на занятиях по естествознанию. Даже тишина заполнялась разрывами снарядов, залпами сумасшедших орудий, призванных разорвать в клочья каждого из них.

Слова, обжигающие, как кипящее масло, вдребезги разбивали поэму, сказку, легенду, детские слова, нежные слова, и Абель частенько спрашивал себя, а осознает ли Ника вообще, что она говорит. Старый негр! Павиан без яиц! Пыль от какашки свиньи! Тухлый потрох! Дубина стоеросовая! Кастрированный петух! Гнилое бревно! Bwa-Bwa!

Насколько Абель гордился простым происхождением своих родителей, настолько стеснялась своей семьи Ника, выращивая ветвистое генеалогическое дерево, которым она пользовалась, как роскошным веером, в самые горячие минуты их спора. Если верить ее словам, то потоки крови великих африканских правителей выплавили бронзу ее кожи. Драгоценные серебристые вкрапления мулатов добавили ей благородства, и освятил все это великолепие волшебный водопад крови беке[33]. Она признавала малую толику китайской крови, но яростно отрицала наличие примесей презренных индийских кули. И вот все эти малые ручейки сливались в величественную реку ее гордости, оскорбляя истинно креольское великолепие.

Если уж нам не удалось написать историю любви, размышляла она, тогда попытаемся создать миф о прекрасной ненависти, великолепной в своей опасности и безумии.