, бросая при этом многозначительные взгляды и остроты. Мужчины же блуждали в дебрях собственной лжи и отговорок. Шныряя меж замужних женщин, одиноких мамаш, fanm dewo, любовниц, безотказных баб, шалав — поди узнай, кто чего где наобещал. И даже если у меня дома царила чистота нравов, я не могла пропустить мимо ушей все те слухи, что появлялись на улицах, в школе и иногда даже в карнавальных песенках. Сам господин мэр во время выборов не постеснялся подкормить деревенские сплетни именами женщин, чьи постели он грел. И жадная толпа, похожая на свору голодных тигров, которым кидают куски мяса, восторженно внимала и аплодировала. Что говорить о карнавале, во время которого bwa-bwa
[9] распевали грязные куплеты, издеваясь над несчастными.
Мадам Тулулу ходила без трусов!
С голым задом! С голым задом!
Давайте, дети, все вместе, хором! Громче! Еще громче! У-а-а-а! Повторим снова! Еще разок!
И вот так, как самый лучший подарок на День матери! И вот так, на Крещение, хей-о, хей-о! И вот так, на Святую Богородицу, туда-сюда, туда-сюда! И вот так, «Я хочу познакомить тебя со своей женой», какая сладенькая! И вот так, «Моя дочь не шляется где попало»!
Мой сын может резать, рубить, петушиться, бражничать, жрать, брать, рвать, драть, срать, харкать, хватать, хапать, мять, жать, трахать, показывать задницу — все безнаказанно. И не важно, кто его окружает, — свиньи, ослицы или же матроны в кружевах.
О нет, мамочка! Я никогда не торопилась стать женщиной, женщиной в твоем понимании. Ее путь — путь горя. Раньше времени я попросила: разжени меня, мамочка! Продай перины, раздай приданое и разжени меня!
И все-таки я стала женщиной… Я струилась для тебя всеми водами женщины, говорила словами женщины. Я открылась. Я всколыхнулась. Я кричала: «Господи Боже, что со мной произошло?», ничего не понимая в этом яростном порыве. Что произошло со мной и что заставило мое тело превратиться в дрожжи, в опару, что подняло его и оторвало от земли? Что со мной произошло?
Однажды я сказала: «Я беременна». До сих пор слышу, как я это сказала, словно это был кто-то другой. Спокойно, почти безразлично. Я не могла толком понять, что я чувствую, все случилось слишком быстро. Я была беременна, и что делать, что говорить, я не знала. Это так глупо — я беременна… Ты взглянул на меня без тени удивления, без тени сомнения и затем скомандовал, как генерал, принявший решение о наступлении на вражеские редуты: «Не страшно! Я знаю местечко. Ты сделаешь аборт». Для тебя это было всего лишь неудобством, неожиданным сюрпризом судьбы,
