Наручники меня в университете открывать не научили. Я, конечно видел, как это делают в кино, но тут вам не «Коммандос».
Высокие своды ямы гнетуще давили на мой ослабленный последними событиями организм. Меня, наверное, никто и не охранял. Правильно чего охранять, если из меня вояка, как из бабуина мэр города. Хотя кто его знает этих мэров, некоторые и впрямь бабуинов напоминают.
Должен же быть какой–то выход. Ведь ни одна морда ничего не даст этим уродам за меня. Да если даже и даст, то хрен они отпустят. О голову ударился кусок заплесневелой лепешки, и сверху заржала небритая обезьяна. Странно, что кинули жратвы. Хотя чего тут странного, как зверя кормят перед смертью, так и меня.
Никогда еще не ел такой вкусной лепешки, — даже не очищая ее от пыли и грязи с удовольствием грыз ее зубами, урчал и напоминал маленького зверька, уже пойманного, но еще верящего в счастливое спасение. Вот только охотников много, а зверь один, притом не из крупных хищников, а если уж честно признаться совсем и не хищник.
Я закрыл глаза и вспомнил свою первую командировку…
Над нами горы зеленой кромкой,
Нависли, давят, в земле воронки,
а рядом плачет сержант — мальчишка,
не плачь сержант, не плачь братишка.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем.
За нами Грозный лежит руинами,
И видишь справа наседают духи,
Броня горит — подорван миною,
и слышен свист и режет уши.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем.
И мне не слышен уж шум вертушки,
и вот друзья зовут меня с собою,
из комьев взрыва сотканы подушки,
и манит, манит небо голубое.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем.
Но будет кому рассказать нашим детям,
что ваши отцы защищали на свете.
Чтоб каждый сентябрь в любой нашей школе,
Не помнил ребенок ни страха ни боли.
Под бой курантов мы клялись
в беде не бросить,
и вот лежат мои друзья
их было восемь.
И видно с милой мы теперь не поворкуем,
вставай сержант, дадим им бой
эх, повоюем — пел за столом Папаша.
Мужики пиво будете — раздалось из коридора и что–то упало. Обнаружив там лежащего майора Чиркинцева, прибывшего недавно на замену, никто не удивился. Стоящий в дверном проёме Дима предложил перенести тело на лестничную клетку. Там его быстрее обнаружат соседи по четвертому этажу, где проживал доблестный майор.
