Со старых фотографий на стариков смотрело ушедшее поколение.
Струк вдруг перестал петь, грустно-грустно посмотрел на Ходаса и по-детски всхлипнул.
— Слышь, Андрюха, возьми меня в батраки. А? В дворники… В садовники… будем вместе жить. Не могу я больше в этой богадельне… Каждый день одно и то же… Одно и то же… «Проходите на завтрак! Проходите на обед! На прогулку! Принимать лекарство…» Это не моги! Это вредно! Тьфу! А что для нас в нашем возрасте полезно? Для нас уже все вредно… Давай еще дербалызнем…
Ходас стал наливать из пузатой бутылки с этикеткой «Белые Росы».
— До краёв! Мне до краёв! — игриво процитировал покойника Тимофея Струк.
— Будь жив, — поднял чарку Андрей.
— Буду.
Чокнулись. Выпили.
Струк закусил колбасой, посмотрел на портрет старого Ходаса на стене, спросил:
— А дядька Федос с какого года?
Андрей на секунду задумался, а потом с удивлением ответил:
— Сто лет в этом году будет… Было бы… Аккурат перед самым Новым годом. 31-го.
— Давай помянем… Моему тоже за девяносто бы стукнуло.
Налили. Помянули. Помолчали. Струк взял в руки бутылку, стал рассматривать золотистое название «Белые Росы» на этикетке.
— Какая деревня была! А, Андрюха? Помнишь? А нас, как баранов, взяли всех и в железобетонный гроб. А мы еще и радовались… Ты радовался?
Андрей промолчал.
— А я радовался, — признался Струк. — А сейчас… Пропади все пропадом! Так я у тебя переночую сегодня… А, Андрюха?
— Ночуй…
— За туманам нічога ня відна,
За тума-анам нічога ня відна…
Сашка сменился с дежурства и шел домой по предновогоднему городу.
Возле магазина «Белые Росы» остановился, достал мобильник, нажал кнопку.
— Я уже домой… В магазине ничего не надо?
Артем увидел себя во сне семилетним пацаном с тяжелым букетом гладиолусов.
Мать его в школу в первый класс собирает.
Рубашка беленькая, ни разу не одеванная, школьная форма синяя, ботинки жмут.
Верка, радостная и красивая, присела возле него, поправляет воротничок, пробует усмирить непокорный вихор на макушке, берет его за руку и выводит из подъезда на улицу. А на улице солнечный потоп, море цветов и пушистых бантов. И все это стекается к школе.
Немного оглушенный, но бодрый, прижимая левой рукой увесистый букет к груди, Артем шагает по бетонной дорожке и слушает наставления мамы Веры.
Верка все говорит, говорит, но Артем ничего не слышит. И вдруг:
— Артем! — донеслось откуда-то сверху.
Артем поворачивает голову вправо и видит, что в школу его ведет за руку не мама, а дочка дяди Васи и тети Маруси Галюня. Только взрослая. Он малый, а она взрослая.
