— Спасибо, уважаемый. Дай вам Бог здоровья… И вашим близким тоже…
Сашка с грустью посмотрел на грязную тельняшку под курткой у мужика, повернулся и пошел в магазин, но возле самого входа остановился. Повернулся, тихо позвал:
— Мишук?..
Мужчина в куртке повернулся, кивнул утвердительно:
— Мишук.
— Не узнаешь?
Мишук сощурился:
— Не-е…
— А Кунашир помнишь? До Японии доплюнуть можно было!
— Кунашир помню…
— Помнишь, как меня из-под обломков вытаскивал… После землетрясения?
Мишук расцвел весь.
— Сашок! Роднуля моя! Живой?
— Живой! Тебя-то как сюда занесло?
— Носило-носило и занесло!
Подбежали друг к другу, обнялись.
Художественные мастерские постарались на славу.
Указатель был выкован в форме летящего аиста.
Правое крыло венчали пустотелые буквы «Белые», а левое «Россы».
Когда указатель установили, «Белые» оказались на фоне облачка, а «Россы» так и остались на фоне голубого неба.
Все присутствующие зааплодировали.
— Сергей Григорьевич, — обратилась к Русаченко важная персона. — Нет слов… Молодец…
— Стараемся, Антон Миронович, стараемся…
Защелкали фотоаппараты.
Бодя кокнул бутылку шампанского о левое крыло аиста.
— Веруня, я не один, — с порога сообщил жене Сашка. — Проходи, Мишук… Раздевайся.
Вера вышла.
Муж в прихожей помогал какому-то бомжу снимать куртку.
— Знакомься, это Мишук… Мой друг по Курилам… Прошу любить и жаловать…
Верка захлопала глазами.
Сашка сообразил, что «любить и жаловать» его друга жене будет очень непросто, поэтому добавил возвышенно, торжественно и чуть с надрывом:
— Он достал меня после землетрясения из-под обломков дома… Если бы не он, мамуля, не было бы у тебя ни мужа, ни сына…
— Здравствуйте… — ласково поздоровался Мишук.
— Здравствуйте… — вздохнула Верка.
Бодя пришел в дом-интернат для престарелых.
— Бабаня, — обратился он к старушке, которая медленно прогуливалась по вычищенным от снега дорожкам парка. — Старичка одного ищу… Шустренький такой…
— Мы здесь все шустренькие. Как звать?
— Бодя.
— Нету такого старичка.
— Это меня так звать. А его… Демьян, кажется…
— И такого нету.
— С усами еще такими.
— Здесь все с усами. Как звать?
Бодю вдруг осенило, он достал договор и, заглянув в него, радостно промолвил:
— Ну я же говорил — Демьяныч! Струков Петр… Демьяныч.
Старушка иронично посмотрела на него и сказала:
— Шестая палата…
Струк в полной тоске лежал на своей кровати в палате номер шесть.
Сосед, на которого он жаловался Валету и который был похож на жирного кота, смачно вспоминал свою лихую молодость…
