Сумрачная комната, по недомыслию архитектора получившаяся очень узкой, но довольно длинной. Последний факт всё же позволил уместить в ней всю необходимую для комфортного проживания мебель. Только проход между шкафом и кроватью получился уж очень узким. Завешенное тяжелыми, бордовыми шторами окно не было способно пропустить достаточное количество света, от чего помещение заполняли зловещие тени.
Здесь всё, что было способно напомнить ему о тягучем и неумолимом чувстве вины, будто специально выставлялось напоказ. На небольшом, журнальном столике стояли две фотографии в аккуратных рамках, перетянутые чёрными ленточками. В шкафу по-прежнему висел старый отцовский пиджак. Притаились за стеклом поблекшие от недостатка света мамины любимые фужеры.
Но Виктор не смотрел по сторонам, он лежал на кровати, подложив руки под голову, и смотрел невидящим взглядом на самый дальний от двери угол, где на крючке висел чёрный чехол, в котором находилась скрипка. Возможно, это была всего лишь игра подсознания, но тот угол выглядел по-особому мрачно.
- Винишь во всём глупую деревяшку?- насмешливо спросил женский голос.
- Глупо, правда?- устало спросил мужчина.
Неизвестно, чего ожидал голос. Оправданий? Отрицаний? Обвинений? Но ответ мужчины заставил невидимого собеседника растерянно замолчать.
А ведь Виктор сдался не сразу. Далеко на сразу.
В тот день, после разговора с Егором, он первый раз по-настоящему попытался побороть себя. Он нашел в себе силы снять чехол с крючка, даже сумел расстегнуть замок, ощутив под пальцами прохладную и гладкую поверхность скрипки.
А после его долго и немилосердно выворачивало наизнанку в туалете. Но, не смотря на столь неприятные последствия этого эксперимента, эта попытка оказалась далеко не последней. Не так-то просто отказаться от того, чему ты посвятил всю свою сознательную жизнь. К тому же, ничего больше делать Виктор толком и не умел.
- Если ты понимаешь всё это,- тихо спросил невидимый собеседник.- Почему же тогда перестал бороться?
- Потому что оказался слишком слаб,- всё так же спокойно, можно даже сказать флегматично ответил мужчина.
Но в сознание Виктора всё же прокралось любопытство. Похоже, своими ответами он ломал кому-то тщательно спланированную игру. Интересно, что это за голос такой? Его внезапно обретшая разум совесть? Или его второе я, которое всё ещё отказывается мириться с поражением?
Впрочем, какая разница? В счастливый исход этой истории он давным-давно перестал верить.
