Я надел рюкзак и пошел к трапу.
На берегу, у кучи угля, под ярким фонарем, пограничники проверяли наши паспорта. Мои предположения подтвердились. Женщины были женами военных. Бабка ехала к сыну.
Я спросил, как пройти к гостинице, перебрался через грязную лужу и зашагал по «северному паркету» — дощатому тротуару Южно-Курильска, города, который обозначен на карте как районный центр.
Капитан, с которым мы не скоро встретимся
— Один пират жмет к нам, — сказал старпом.
Холчевский посмотрел в сторону, куда указывал старпом. Так всегда. Зажжешь красный фонарь — все грачи слетаются. Собственно, что произошло? Обыкновенная история. Дыши глубже, говорят, помогает. Любуйся иллюминацией.
Там, куда указывал старпом, длинной прозрачной цепочкой повисли над морем синие и белые огни сейнеров. От них приближался четкий, разбивающийся о волны луч прожектора. «Пират» шел на аварийном.
Торопится. Жизнь такая. Все мы пашем море, пока не мелькнет серебристый рябой косяк. И дальше ты командуешь хорошо поставленным капитанским голосом: «Врубить первую люстру. Стоп машина!» И вода вскипает мечущейся, белой, как фольга, рыбой. Зажигается вторая и третья люстра. Первая гаснет. И рыба послушно идет за светом. Давай вспоминай технологию. Очень кстати. Зато отвлекает. Опускается с правого борта ловушка, и туда дается свет. Потом врубается красный прожектор. Начинается вакханалия. Рыба всплывает, как серебряный искрящийся слиток. И вот тогда поднимается ловушка. Полплана готово.
У правого борта, под красным прожектором, косяк еще продолжал соревнования по прыжкам в высоту. Возможно, рыба еще на что-то надеялась.
— Вырубить свет, — сказал Холчевский, — стармеха ко мне.
Слева, сразу приблизившись, ярче засияли сине-белые бусы флотилии. Справа, за бортом, раздалось шипение, словно открывали гигантскую бутылку нарзана. И все смолкло. Сайра, рыбка золотая, разбежалась. «Кина не будет». Холчевский повернулся к старпому:
— Ну, начинай: «Я же говорил! Ветер! Надо развернуться! Так я и знал, что ловушку занесет под винт!»
Но старпом вдруг засуетился, забегал по мостику.
— Турунова, Турунова к капитану!
Потом он нырнул вниз, в темноту, и возник только через минуту, тяжело и, как показалось Холчевскому, демонстративно отфыркиваясь.
— Ну и жизнь пошла — стармеха на палубе потеряли.
Турунов возник неожиданно, как нечистая сила. Все трое достали папиросы и по очереди закурили от зажигалки Турунова. Стармех молчал, а Холчевский мысленно задавал ему вопросы и сам же на них отвечал.
