Одержимый рисунком | страница 3
Торговец сладостями Дохэй привлекает покупателей забавной песенкой:
Вдруг чудаковатый разносчик перестает выкрикивать. Он кланяется, да так стремительно и неуклюже, что едва не сбрасывает товар с лотка:
— С праздником, высокочтимый господин Харунобу!
Кого это он так рьяно приветствует? Иронически покачивая головой, ему улыбается в ответ довольно представительный господин. Макушка у него побрита, а волосы с висков зачесаны на затылок. На нем темно-зеленая накидка, под которой поблескивает серое с белыми полосками кимоно — широкорукавный халат, перехваченный золотистым поясом. На поясе — коробка-кошелек и сабля в ножнах резной слоновой кости. Изысканная внешность у господина Харунобу! Но он не весел. Едва раскланялся с Дохэем, сразу задумался. На уме стихи:
Идет, ни на кого не глядя. Свернул в полутемную аллею. Что-то белеет за рамкой ворот с двойной перекладиной. Это каменные лисицы, посвященные Инари, божеству риса, во дворе его храма. Остановившись на секунду, Харунобу хлопает в ладоши — таков обычай, выполненный им с очевидной небрежностью.
На пригорке, за стволами сосен, меж цветущих веток яркий свет и шум голосов. Это чайный домик «Кагия».
Сюда, сбрасывая на ходу сандалии, входит Харунобу. Многие его приветствуют, поздравляют с праздником. Девушки-официантки готовят и подносят ему чай. Щурясь от света, гость усаживается на циновку. Глядит по сторонам, словно ищет кого-то. Сейчас же появляется перед ним хозяин заведения, вкрадчивый старикашка Гохэ.
— Где же наша красавица? — спрашивает гость.
— Это вы про О-Сэн? — вздыхает Гохэ. — Не слышали, какую она сделала глупость? Погубила себя, а меня бессовестно разорила!
— Что, что? Что она с собой сделала?
— «Что, что»! — Разводя руками, мотая головой, Гохэ медлит с ответом. — Неужто не знаете что? После того как вы своей несравненной кистью прославили ее имя на все Эдо, благодаря чему мой скромный домик «Кагия» процвел: не стало отбоя от посетителей; после всех моих одолжений… Разве секрет, что ее родители не протянули бы долго, когда бы я не ссужал ее безотказно! И это в самые трудные годы… А после всего вдруг…