Еще одно запоминающееся событие все же произошло. Когда Альфред, излучая сожаление по поводу скорого расставания, провожал гостей к воротам завода, Миклош обратил внимание на «Пизанскую башню» посреди выводка карликовых пирамид.
— А там у вас что? — спросил он, указывая на башню.
Досада легкой тенью проскользнула на лице директора завода.
— О, это очень интересная штука. Это специальная цистерна, в которой хранится уникальный растворитель. Я называю его «умным растворителем».
— Почему? — в один голос поинтересовались сыщики.
— Потому что в нем растворяется практически все, кроме золота, — ответил Альфред.
В этом месте сыщики ожидали услышать нечто наподобие хохота, но эльф выглядел очень даже серьезным.
— И в какое средство вы его добавляете?
— Да ни в какое. Мы его так продаем, крупными партиями. в некоторых странах этот растворитель пользуется стабильным спросом. Хотя я ума не приложу, что они в нем растворяют.
— И в какие страны вы его продаете? — зачем–то поинтересовался Бегемот.
Внятного ответа на его вопрос не прозвучало. К тому же директор уже довел сыщиков к воротам и, сославшись на занятость, поспешил откланяться. Почти всю обратную дорогу кот и мышонок делились свомим впечатлениями, в основном от «Моны Лизы». Не обошли вниманием и личность директора, и Пизанскую башню, только восхищенные комментарии сменились ироничными. В конце концов, сошлись на мнении, что архитектор, спроектировавший завод, обладал патологической склонностью к черному юмору. Потом Миклош что–то вспомнил и обратился к коту с вопросом.
— Кстати, Бег, а зачем тебе было знать, куда продают этот умный растворитель?
— В моем сказочном лесу в давние времена с помощью этого растворителя определяли принадлежность подозреваемых к эльфам.
— Это как? — не понял его мышонок.
— Очень просто, — невозмутимо объяснил ему кот, — опускали существо в емкость с растворителем и по результату делали выводы: если растворился, значит не эльф, если выплыл — значит, эльф.
— Но это же абсурд, — искренне возмутился Миклош. — Или ты хочешь сказать, что кто–то выплывал?
— Такие случаи в истории сказочного леса не зафиксированы, — все с тем же безразличием ответил кот.
Толерантный Миклош осуждающе посмотрел на своего друга.
— Ты так спокойно говоришь о таких безумных вещах. Неужели неприятности последних лет так на тебя подействовали? — Может быть, — пожал плечами Бегемот, — а может, все дело в неоднозначности некоторых обстоятельств этой старинной забавы. — И каких же? — Ну, например, доподлинно известно, что воплотил в жизнь идею с растворителем эльф. Подозреваю, что у него было гораздо больше оснований ненавидеть своих сородичей, чем у зверей и людей. А еще известно, что некоторые жертвы чуть ли не сами напрашивались на это испытание. — Наверное, какие–нибудь полоумные фанатики, для которых оказаться эльфом было страшнее смерти? — предположил ошарашенный мышонок. — Попадались и такие, но большинство составляли как раз практичные эльфы, — добил его кот. — Все дело в том, что их потомков уже никто не мог обвинить в эльфийском происхождении. Согласись, достаточно весомый стимул к самопожертвованию. — Ты законченный циник, Бег, — посочувствовал ему мышонок. — Тут ты ошибаешься, Миклош. Мне гораздо ближе экзистенциализм, — улыбаясь, возразил ему кот.
