— Из Рени, — продолжал Быховский, — Ризнич был направлен в Италию принимать «Святой Георгий». Добирался он туда со своей командой через Персию, Египет, Тунис Видимо, французы переправили его из Бизерты в Специю... Подводная лодка № 3, или «Бычок», как она еще называлась, осталась в Рени, при оккупации Бессарабии ее захватили румыны. Пытались ввести ее в строй, но ничего у них не вышло, разрезали «тройку» на лом.
Обо всем этом Быховский узнал почти из первых уст — от боцмана Грязнова, служившего с Ризничем на подводной лодке № 3.
Как-то на заседание историко-литературной секции при Центральном военно-морском музее, которую возглавлял Быховский, пришел лысоватый старичок с аккуратной бородкой, в старом флотском кителе. Он внимательно и почтительно слушал доклады и сообщения. Вряд ли кто-нибудь из присутствующих догадался тогда, что с этим невзрачным человеком под своды музея вошла живая история российского подплава.
Грязнов начал службу на лодках еще в Русско-японскую войну, то есть с красной строки боевой летописи нашего подводного флота Был инструктором в учебном отряде Щенсновича После Дуная боцманил на большой подводной лодке «Леопард», на ней же выходил в легендарный Ледовый поход, когда в марте 1918 года из Гельсингфорса в Кронштадт, раздвигая метровый лед, ушли от немцев 250 кораблей, ставших ядром советского флота на Балтике. После Гражданской Василий Михайлович обучал краснофлотцев-подводников. Последняя должность — лаборант одной из кафедр высшего инженерного мореходного училища.
Уж Грязнов-то мог многое рассказать и о Ризниче, и о Щенсновиче... У него наверняка могла быть и фотография командира «Святого Георгия»... Быховский отыскал адрес старого боцмана — 14-я линия Васильевского острова, дом № 73, но тут же предупредил:
— Грязнова я не видел давно. Может быть, его уже и нет...
Вскакиваю в такси и мчусь на Васильевский остров, как будто с помощью четырех колес можно обогнать время... Старый доходный дом с лепной осоавиахимовской эмблемой над упраздненным парадным входом. На этажи вела «черная» лестница. Воистину это была черная лестница.
— Опоздали вы годом, — встретила меня вздохом сожаления пожилая женщина, — умер он... в прошлую Пасху... Поехал за тортом и... прямо в трамвае.
— Вы жена Василия Михайловича?
— И жена померла... Мы-то уж новые жильцы.
— Бумаги какие-нибудь остались? Документы, фотографии, письма?
— Да были бумаги. Во двор все выбросили... Жена Грязнова тихо померла, никто не слышал. Она тут с неделю пролежала... запах пошел. Ну и выбросили все перед ремонтом.
