Мне сделалось как-то особенно тоскливо, когда я поговорил с моим хозяином. Я пытался доказать ему, что так держать скот, прежде всего, безрассудно, потому что невыгодно. Долго убеждать его, впрочем, не пришлось: он и сам все отлично знал. Он даже перебил меня с первых же моих слов.
— Как же! Как же!.. — сказал он. — Тут года два назад агролом приезжал, доказывал все. Оч-чень даже, знаете, правильно: взял от хозяев половину скота да в помещение, да подстил менял, да смотрел за им. А половину пустил этак вот, по старинке. Так ить, представьте себе, — стали, однако, вдвое боле те коровы доиться, за которыми уход был.
— Ну, вот видите!.. — воскликнул я. — Чего же лучше?
Но хозяин почесал поясницу, неопределенно как-то помотал головой и сказал:
— Так-то оно так!.. Да уж мы, как деды… Деды так делали, и мы так…
Прибавлю еще, что мой хозяин был не только состоятельный мужик, но на стене висел у него и диплом на звание образцового хозяина. В этих местах достаточно расчесать кобыле гриву, чтобы прослыть культурником.
Мы беседовали с ним, стоя на крыльце. Вся улица застроена такими же хорошими, крепкими домами, как его дом, и почти все они крыты железом, и ото всех домов веет сытым достатком. И у всех домов стоят и мокнут на улице коровы и лошади.
Казаки обычно чисты и опрятны. Понятие это, разумеется, относительное. Я помню, как я рассмешил одного парня, став мыть лицо мылом. Он со смеху чуть не выронил кружку, из которой сливал мне воду.
— Да нешто так моются? У нас брызнул на руки, и будь здоров. А ты прямо стирку морде-то задаешь…
Но внутри домов все же соблюдается чистота, порядок, уют. Полы, например, крашеные, и их пачкать не полагается.
В Екатерино-Никольском хозяин, у которого я жил, очень часто отлучался по разным надобностям из помещения. Он что-то мастерил в сарае и бегал в погреб. Каждый раз, возвращаясь в дом, он на крыльце снимал с ног олочи (невысокие сапоги из непромокаемой кожи) и тщательно мыл их в специально приготовленном ведре воды. Это была сложная и нудная работа: во дворе стояла липкая грязь по щиколотку. Развязывать олочи, соскребать с них комья грязи, надевать на руки и обмывать водой, потом мокрые опять натягивать на ногу — это не развлечение. Да и времени сколько отнимает…
Я сказал ему:
— Хозяин, — говорю, — у тебя, вижу, во дворе вон сколько старых досок свалено и чурок и кулдышек всяких…
— Ну, а чаво ж? Не грешим, не жалуемся…
— Ну, вот! А дорог, — говорю, — по всему двору только две — направо, к погребу, и налево, к амбарам.
