Музей Метрополитен | страница 9
На представленной картине, которая вместе с несколькими другими хранилась в коллекции императора Рудольфа II в Праге и, по-видимому, была заказана им к коронации, изображен союз Венеры и Марса, богини любви и бога войны, которых амур связывает шелковой лентой. Марс укрощен и спокоен — война покорилась любви. Художник намекает на возвышенную любовь — справа купидон сдерживает мечом лошадь, символ низменной страсти, а похотливый сатир застыл в камне. Но в картине много чувственного, и не только в обнаженном теле Венеры, красоту которого подчеркивают жемчужное ожерелье и браслеты: здесь все, как обычно у Веронезе, написано осязательно — и тяжелый шелковый плащ Марса, и гладкое тело коня, и белоснежный теплый мрамор.
Все вокруг торжествует победу любви, в том числе и цвета картины. Французский живописец Поль Сезанн сказал о Веронезе: «Он писал так, как мы смотрим на мир, столь же естественно. Его языком были краски».
В период написания этой работы Микеланджело да Караваджо был еще молод и, несмотря на свой дерзкий нрав, вел достаточно спокойную жизнь в доме своего покровителя кардинала Франческо Дель Монте. Время драматических событий в судьбе художника и его исполненных страстей, борьбы света и мрака полотен, которые окажут сильное влияние на всю европейскую живопись, еще не наступило. Картины его пока светлы и лиричны. В них нередко музицируют, как в представленном произведении, в котором цветущая юность и возвышенное искусство сливаются в гармонии.
Музыкант, сидящий на полотне спиной к зрителю, раскрыл партитуру. На ней видна надпись, которая должна точнее объяснить происходящее. Это нередкий прием в творчестве Караваджо, но никто пока не смог прочитать написанного. Мальчик с рожком на заднем плане — самый ранний из автопортретов художника, который не раз будет изображать себя на своих картинах, и это последний автопортрет Караваджо, на котором мы видим его безмятежным.
В «Музыкантах» еще слышно дыхание Ренессанса. Но в плотной и сложной композиции произведения, в закрученных тканях одежд и драпировок чувствуются те напряжение и легкая нервная дрожь, которые отличают искусство барокко.
Представитель маньеризма, придворный портретист герцогов Медичи, Аньоло Бронзино, видимо, изобразил на картине урбинского герцога Гвидобальдо II или одного из членов флорентийского художественного кружка, куда входил автор. Юноша стоит со «стальной» осанкой, положив на пояс тонкую кисть руки. Художник подчеркнул, что это человек, гордящийся своим аристократизмом. Русский историк искусства Павел Муратов так писал о портретах кисти Бронзино: «…затаенное кипение, тревога, дрожащая в углах глаз, и наружное спокойствие, неподвижные, почти неживые положения, роскошь эмалевой живописи, блистательно-неприступные наряды…» Строгость и даже жесткость позы изображенного усиливаются четкими архитектурными конструкциями на заднем плане.
