Я спросил Байка, а почему эти цеппелины называются Корабли Сентября, а он сказал, что это военная тайна. Потом рассмеялся и сказал, что сам не знает -- но слышал, как взрослые говорили, что это самые мощные воздушные крейсера Перуна, которые прибыли служить Расам. По секрету говорят, что они после войны обязаны нам подчениться...
Я решил пожевать сладкую чаку, и, заодно угостить Байка.
Сунул руку в рюкзак и нащупал там что-то тёплое и пушистое, а затем, кто-то слегка царапнул за палец -- кошка Лорка...
ГЛАВА 4
Поликлиника N 92
(странный случай в центре города)
Стоял всё тот же холодный мартовский вечер -- буквально около часа назад Зариф встретился с профессором. Поплутав по переулкам, он вышел на Воздвиженку, пересёк Никитский бульвар, а затем, выйдя на Новый Арбат, свернул в сторону Кривоколенного. Там он затерялся в тихих московских двориках, появившись уже на восточной стороне Спасопесковской площади, которая больше напоминала уютный скверик. Теперь Зариф выглядел совсем иначе: на нём были тяжёлые грязные ботинки, спецовочные штаны, со светоотражающими вставками и оранжевый жилет, с надписью "Мосгорстрой". Перед собой он толкал сетчатую тележку на роликах, с табличкой "Седьмой Континент". В тележке лежали разные рабочие инструменты, пакет с лапшой "Ролтон", батоном хлеба и бутылкой "Ессентуков N4". Под всем этим богатством лежал небольшой целлофановый свёрток, в котором и было содержимое портфеля профессора.
Несмотря на ранний вечер, людей было не так много. Сумерки сделались цвета индиго -- воздух после зимы становится, будто более прозрачным: все звуки и краски воспринимаются острее и сочнее -- даже запахи не успевают перемешаться в единый поток миазмов большого города. Воздух был влажным.
Весна наступила достаточно ранняя -- в некоторых местах асфальт поблёскивал бликами сырости, среди которых были сухие участки, и только по обочинам дорог и в труднодоступных для света местах лежали корки чёрного свалявшегося льда, да увядшие в чёрной паутине городской мокрой пыли сугробы, словно контрастное обрамление для весенней нови и свежести.
На сетке забора, натянутого вокруг раскопанной ямы висела порванная афиша, колыхающаяся на ветру: "Двадцать четвёртого марта! Клуб "Б два"! День рождения группы "Крематорий"!".
Зариф с вожделением, и несколько заискивающе поглядел на проходящую мимо стройную молодую девушку в дорогой короткой шубке. В свете фонарей её лицо казалось абсолютно белой маской японского театра. Одной рукой она отчаянно дёргала за поводок ретивую белую болонку, в клетчатом пальтишке, а другой рукой держала модный плоский телефон, который едва помещался в её ладони.
