— У нас девушки — настоящие фельдфебели, смехота да и только! — говорил Вольцов, обращаясь к Фридель Кюхлер. — Оглянуться не успеешь, как все вы превратитесь в мужеподобных матрон.
— Гренадеры в юбке, — подхватил Феттер. — Видел последнюю хронику?
Фридель Кюхлер не замедлила отчитать Вольцова:
— Ты говоришь совершеннейшую чушь. — Она умела придавать своему голосу благозвучные ораторские интонации. Как-то на торжественном утреннике гитлерюгенда она даже говорила по радио. — Ты, конечно, видел выступления общества «Вера и красота», их размеренные марши со знаменами, их героически торжественные шествия, завершающиеся играми и плясками… Нечего бояться, что эта брызжущая жизнерадостность приведет к какому-то огрубению… Наши девушки вскоре достигнут биологического совершенства, да и нравственно они ничем не уступают матерям былых поколений.
— Ерунда! — презрительно фыркнул Вольцов, ничуть не вразумленный ее отповедью. — Дались тебе древние германцы! Кстати, у германцев женщине полагалось помалкивать в тряпочку и рожать детей!
Хольт чувствовал себя неловко в этом кругу. Он находил гимназисток-сверстниц скучными, несмотря на их откровенные купальные костюмы.
Кто-то из них сказал ему:
— А мы как раз читали твое знаменитое сложно-распространенное предложение… — Это Петер Визе восстановил в памяти его запутанную фразу слово за словом и записал.
— Маас, — вставил Гомулка, — никогда не оправится от этого удара. У него теперь отвращение к сложным периодам.
— Он совсем взбесился от злости! — негодовал розовый и тучный Феттер, сидевший на мостках. — Мне он вчера сказал: «Откуда у вас эта дремучая глупость? Отца вашего я знаю, он вроде бы человек неглупый, видно, мать у вас непроходимая дура!» Ну можно ли терпеть такое?
— Ай, поглядите, кто идет! — пискнул Земцкий.
Все повернули головы. По плоту мимо вышки, как всегда взлохмаченная, шла Мари Крюгер.
— Это та, известная всему городу… — сказал Земцкий так, что она не могла не услышать.
— Заткнись! — оборвал его Хольт. И Земцкий прикусил язык.
Девушка остановилась у лестницы, оглянулась на Хольта, а потом быстро ушла.
— Ты, кажется, за нее вступаешься? — язвительно спросила Фридель Кюхлер. — Уж не влюбился ли?
Хольт смерил ее уничтожающим взглядом и вскочил на ноги.
— Пошли Гильберт… Мне здесь надоело. Эта безмозглая дура, кажется, лезет на скандал.
Они поднялись по ступенькам на берег.
Вилла Вольцовых стояла на холме, возвышаясь над соседними обветшалыми фахверковыми домами. Со всех сторон ее окружал запущенный сад. Отсюда открывался вид на красные гонтовые крыши и узкие улочки старого города.
