— Бабник! — позвал он, не оборачиваясь. — Прибыли трое.
Бабник вышел из хижины с тяжелой аркебузой наперевес и тут же направил ее на сидящих в лодке людей, чьи силуэты были видны, как на ладони, а в это время двое его товарищей прошли по шатким мосткам и остановились перед другой хижиной с накрепко запертой толстой дверью.
Близился вечер — тяжелый, душный, влажный и липкий, лениво созерцающий, как красное солнце скрывается за вершинами деревьев, а десятки белых цапель величаво кружат над водой, то и дело камнем падая вниз и снова взмывая в воздух с пойманной рыбой в клюве, чтобы спокойно съесть ее, устроившись на ветвях ближайших табебуй.
Несомненно, это было самое красивое время дня в сельве — когда зелень деревьев окрашивается в самые разные оттенки, а бесчисленные цветы и птицы сияют самыми яркими красками; когда каждый звук отдается особенно четко, а запахи леса пьянят и кружат голову сильнее, чем когда-либо.
Все дышало красотой и покоем в этом райском уголке вселенной, и лишь присутствие четырех чумазых испанцев с грозным оружием омрачало эту прекрасную картину, чью гармонию не нарушали даже фигуры троих обнаженных туземцев, сидящих в лодке и глядящих на карлика испуганными оленьими глазами. Пока мужчины вытаскивали лодку, женщина тяжело поднялась по деревянной лестнице и протянула карлику некий предмет.
Это оказалась высушенная тыква, помеченная номером «пять» — цифра была коряво нарисована красной краской на боку сосуда.
Дрожащими руками женщина передала тыкву карлику, а тот, убедившись, что сосуд наполнен золотым песком более чем наполовину, поставил тыкву на пол и выразительным жестом велел женщине уходить.
— Прибыл номер «пять»! — оповестил он баска и Бельтрана Винуэсу.
— Сколько? — поинтересовался Бабник, не выпуская из рук оружия.
— Около четырех унций, — ответил карлик. — Неплохо для женщины. — Он поманил рукой другого индейца, который как раз выбирался из своей пироги, и тот протянул ему новую тыкву, помеченную цифрой «двенадцать». — Ну, давай посмотрим, что ты нам привез, индейское дерьмо!
Он придирчиво изучил содержимое сосуда, также полного золотого песка, желая убедиться, что его совершенно точно не обманывают, и, наконец, наградив туземца обезьяньей ухмылкой, также дал ему понять, что тот свободен.
— А у номера двенадцать — почти семь унций! — крикнул он. — Неплохо!
Его светлости капитану Леону де Луне, виконту де Тегисе, казалось поистине чудом, что он после без малого двух месяцев ужасного путешествия на борту крошечной, потрепанной и вонючей каравеллы, управляемой бестолковым и вечно пьяным капитаном, все же сумел достичь острова Эспаньола, где судно встало на якорь возле городка под названием Изабелла. Так наконец закончилось самое ужасное из перенесенных им бедствий, не идущее ни в какое сравнение ни с одним из сражений, в которых ему довелось участвовать за долгую карьеру военного.
